Если бы только ей хватило смелости отказаться от Эвона.

Она лежала у дерева, такая слабая и беззащитная. Глаза полуоткрыты, бескровные губы шепчут что-то непонятное. Эвон наклонился и убрал со лба Веры прилипшую прядь волос. Девушка вся горела.

Он попытался привести её в чувство, но напрасно. Что с ней? Если Эвон не узнает ответ, Вере может стать ещё хуже. Не задумываясь, молодой человек принялся изучать тело девушки. Тогда на локтевом сгибе он увидел ужасное некротическое пятно. Оно увеличивалось. Словно паутина, чёрные щупальца расплывались по капиллярам, придавая коже синий оттенок.

Эвон дотронулся до раны и почувствовал жар. Никогда в жизни ему не было так страшно. Феи обескуражено кружили вокруг, качая своими белокурыми головками. В полёте их крылышки нервно подёргивались.

Эвон лихорадочно соображал. Ещё в школе юным волшебникам преподавали географию и историю Святой Земли. Эвон всегда был прилежным учеником, но тогда молодого человека интересовали совсем другие предметы, такие, как история боевых искусств и амплитуда развития дара. Когда же Сагенту настигла весть о шаре, времени освежить память попросту не было. Теперь Эвон лихорадочно копошился в закоулках собственной памяти в надежде найти ответ.

Что-то связанное с флорой. Или с фауной. Чёрт бы его побрал! Как вспомнить то, что вдалбливали в голову почти десять лет назад?!

Веру лихорадило. Её трясло. А феи, мешая думать, настойчиво лепетали какой-то стих:

Эвон приказал себе думать. Но как же сложно сосредоточится, когда перед тобой увядает самое прелестное создание! Закинув за спину косу, Эвон огляделся. К несчастью, в мерцающем пейзаже он не увидел ничего нового. Ни одной подсказки! А феи всё шептали и шептали…

Тогда лёгкий ветерок коснулся щеки Эвона. Закружив в медленном вальсе опадающие листья, ветер запутался в тяжёлой кроне старого дерева. Недовольно зашумев ветвями, ветер быстро вырвался на свободу, оборвав несколько сухих веток.

Вместе с ними оборвалось сердце Эвона. Он схватил Веру на руки, не обращая внимание на то, что она дёрнулась от приступа мимолетной боли, и помчался вслед за листьями. Эвон молился, чтобы его ноги поспевали за их бесшумным танцем, только так он сможет найти бабочек. Если Эвон потеряет след ветра, то упустит единственный шанс.

Лёгкие горели. Казалось, что воздух превратился в расплавленную сталь. А Вера, такая лёгкая и беззащитная, вдруг показалась Эвону тяжёлой ношей. Руки заболели. Ноги вязли в траве. Эвон как будто видел себя со стороны. Он бежит быстро, а кажется, что ползёт. Он хочет кричать от гнева, но с губ срывается непонятный сухой стон. Что с ним? Эвон совсем ослаб. Ещё немного, и он уронит Веру.

Глаза слезились. Эвон чувствовал раскалённый жар тела девушки. В тот момент, когда руки Эвона почти опустились, он упал на колени и с силой прижал Веру к себе. Только бы не уронить.

Чей-то шёпот коснулся слуха Эвона. Он настойчиво звал к себе. Женский голос. Она обещает блаженство и покой. Сердце замедлило ход. Эвон обессиленно положил Веру на землю.

– Смерть тянется к смерти, – шептали феи. – Любовь – к любви, а смерть – к смерти. Да-да.

Сквозь чёрные круги, плясавшие перед глазами, Эвон разглядел густую чёрную полосу, проходившую от раны Веры к его груди. Машинально Эвон приложил к сердцу ладонь, и тогда дышать стало легче. Он оборвал связующую раны нить. Выругавшись, парень распахнул рубашку: метка Асоль на глазах уменьшалась. Когда она стала прежних размеров, Эвон снова почувствовал себя хорошо.

Чтобы не соприкасаться ранами, Эвон потащил Веру за ноги. Травяной ковер был ровным и мягким, Эвон не боялся ушибить девушку. Единственная трудность заключалась в том, что так ему было трудно следить за направлением ветра. Эвону помогали феи. Каждый раз, когда он сбивался с пути, они слетались к его лицу и рассержено мотали головками.

Эвон не знал, как долго он шёл. И только когда его ноги коснулись чего-то живого, он остановился. Это были бабочки. Миллионы бабочек. Они облепили каждый цветок, каждую травинку. И нельзя было вступить, не задев этих прекрасных существ. Даже стволы могучих деревьев были сплошь усыпаны бабочками.

Эвон аккуратно положил Веру на живой ковер. Бабочки встрепенулись, обнажив цветы. Растения потянулись к чёрной ране на руке девушки. Когда цветок, похожий на лилию (Эвон не разбирался в цветах), обхватил своими нежными лепестками рану, его жилки сделались серыми. Потом они почернели вместе с листьями и стебельком. Цветок погиб, и его место тут же занял другой.

Цветы меняли друг друга один за одним. Эвон не понимал, каким образом растения передвигаются. Да и хочет ли он знать? Главное, Вера спасена. И тут же Эвон почувствовал укол совести. Для чего он спасает её? Чтобы она умерла немного позже? Между тем вокруг девушки образовался целый остров мёртвых цветов.

Голову Эвона настигла мысль о странном шёпоте. Если то, что с ним случилось, зеркальное отражение состояния Веры, получается, она тоже слышала этот приторный голос. Может быть, он до сих пор зовет её. Эвон схватился за голову. Ему было невыносимо смотреть на происходящее. Он ненавидел себя. Он хотел крикнуть Асоль, чтобы та немедленно исполнила обещание, но Вера открыла глаза.

– Эвон, – беззвучно позвала она.

Эвон сообразил, что стоит как вкопанный, и сорвался с места. Цветы отступили.

Эвон наклонился к Вере, она была бледна.

– Что случилось?

Было видно, что Вера ещё очень слаба. Наверное, она хочет пить. Губы сухие, словно пергамент.

– Всё хорошо, – успокоил её Эвон. – Вот.

Он поднес к губам Веры фляжку с водой. Она жадно хлебнула и, прикрыв глаза, опустила голову на землю.

Некоторое время они молчали. Эвон заметил, что рана на руке девушки стала маленькой, но не исчезла. Тяжкие мысли беспокоили его. Когда Вера открыла глаза, он ласково провёл рукой по её влажным волосам. Девушка поймала на себе напряжённый взгляд.

– Вера, – сильный голос сейчас дрожал, – расскажи, что ты видела в долине.

Эвон осторожно сжал Верины пальцы.

– Мне нужно знать, откуда у тебя рана.

Это было невозможно. Снова вспомнить тот страх, боль. Вера боролась с собой, отгоняя воспоминания.

– Пожалуйста, что ты видела?

Девушка обречённо закрыла глаза. Если Эвон настаивает, значит, это важно.

– Я видела маму. Она звала меня. Хотела, чтобы я осталась с ней.

– Сейчас она тоже зовёт?