Мы ворвались во дворец. Пусть способность Махариуса видеть всю полноту картины за последнее время ослабла, но прочие его умения оставались неизменными. Мы двигались по зданию с неодолимой силой и жестокостью, захватывая по пути десятки пленников. Однако самого генерала Красса мы так и не нашли. Он бежал.

Махариус стоял в апартаментах Красса и изучал картину его последнего завоевания. Он казался спокойным, однако глубоко внутри него клокотала безмолвная ярость.

Дрейк взглянул на потайную дверь за кабинетом, полным древних статуй, и сказал:

— Черный ход.

— Он куда-то должен вести, — ответил Махариус.

— Мои люди уже осматривают его.

— Красс куда-то должен был уйти.

— С космического порта докладывают, что оттуда взлетел шаттл.

— Не его личный шаттл? — спросил Махариус.

Дрейк покачал головой:

— Если хочешь, можно закрыть поле.

— Слишком поздно, — произнес Махариус, — да и вряд ли поможет. Небольшой корабль сможет взлететь с любого другого места на Ахероне.

— Надо решить, что тебе сказать, — задумался Дрейк. — У нас нет пленника, которого можно было бы провести перед войсками. Но мы все равно можем объявить его изменником. Теперь покачал головой Махариус:

— Если бы мы его пленили, ты заставил бы его признаться. А так нам нечего предъявить.

— Нужно что-то сказать. Другие генералы будут беспокоиться. — Пусть беспокоятся, — ответил Махариус. — Я произнесу речь завтра. До того времени никто не станет ничего предпринимать, а тогда мы все уладим.

Настал день великой речи. Махариус облачился в свою самую впечатляющую форму. Дирижабль высадил его на главной площади Ахерона, на платформу, установленную между двумя массивными «Гибельными клинками» 7-го Велиальского. Декорации будто призваны были напоминать о тех речах, которые Махариус произносил, когда Крестовый поход только начинал свою поступь меж звезд. Если кто-то из танковых экипажей и задавался вопросом, что стало с командиром их боевой группы, то не подавал виду.

На площади собрались десятки тысяч людей. Они прибыли, чтобы обеспечить фон для речи, которую запишут технохерувимы и будут транслировать всему Крестовому походу.

Махариус выглядел так же, как всегда: высокий и грозный, живое воплощение войны. Его взор был острым, спина — прямой, лицо как у ястреба. Казалось, он вовсе не нервничал, в отличие от обычного человека, довелись тому обращаться к армиям Крестового похода. Махариус уже делал это прежде. И не сомневался, что сможет снова.

Он ступил на платформу и воздел руки. Раньше Махариуса приветствовали бы громогласным ревом. Теперь его встретили настороженным молчанием. По лагерю бродили самые разные слухи: о нападении на Махариуса, о побеге Красса. Люди не понимали, что происходит. Спокойствие на площади было хрупким.

Если тишина и смутила Махариуса, он не подал виду. Я занял место на краю платформы, чтобы лучше видеть толпу, пока он говорит.

Все взоры обратились на Махариуса. Как люди к нему ни относились бы, он по-прежнему, как никто другой, мог привлечь внимание собравшихся полков. Я разглядывал лица в увеличительные линзы под предлогом выискивания убийц и зачинщиков беспорядков, но на самом деле из любопытства.

Эти полки были старой гвардией Крестового похода, теми, кто пробыл с генералами дольше всех, ядром наступавших армий Империума. Каждый солдат здесь был ветераном или служил вместе с ветеранами. На их поддержку Махариус мог бы положиться в первую очередь. Они входили в состав войск, которые сражались во имя Крестового похода с самого начала.

И возможно, в этом-то и крылся корень проблем. Люди, на которых я смотрел, были уставшими, старыми и находились вдали от дома. Большинство, в отличие от меня, не имели доступа к омоложению и хорошему медицинскому уходу. Воины были изранены и покрыты шрамами. У некоторых были примитивные имплантаты. У других — глазные повязки. Все они выглядели ожесточенными и закаленными, но также и теми, кем были на самом деле, — сражавшимися долгие годы людьми. Они больше не были теми фанатичными парнями, что много десятилетий назад ушли, чтобы отстраивать Империум и покончить с Великой Схизмой.

Полагаю, Махариус их недооценил. Он обладал всеми привилегиями командира. Он все еще хотел завоевывать новые миры. Его жажда славы нисколько не поутихла, а фанатичное рвение отвоевывать планеты Человека пылало по-прежнему ярко. Когда-то эти его качества идеально гармонировали с настроем солдат. Но не сейчас.

— Товарищи, — начал он. — Мы прошли долгий путь вместе и пройдем еще больший.

Он говорил в своем привычно уверенном и доверительном тоне. В этот момент Махариус был не верховным главнокомандующим, отдающим приказ, а таким же солдатом, как они, дающим сослуживцам пояснения. Эта разговорная уловка хорошо служила ему очень долго и могла бы послужить и теперь. Он подождал, но на его речь не ответили ни аплодисментами, ни радостными криками. Ни единого признака, что его присутствие вдохновило громадную толпу.

Махариус незаметно махнул рукой и слабо покачал головой. Улыбнулся. Прохладный прием не мог помешать ему сказать то, что требовалось.

— Мы дошли до границы миров, известных человечеству во времена, когда Император ходил среди нас. Мы даже миновали ее. Мы присоединили к Империуму новые владения и можем по праву гордиться этим.

Я заметил, что несколько человек закивали. Они действительно гордились. Солдаты знали, что совершили, и им напомнили об их общем достижении. Они знали, что к тем победам их привел Махариус. Пара-тройка людей чуть приосанились, приготовившись выслушать генерала. Но даже это было как-то неправильно. Им не требовалось так делать. Когда-то все они ловили бы каждое слово и преисполнялись воинской гордостью от слабейшего жеста. Уже нет. Они просто смотрели на него, некоторые — пустыми глазами.

— Мы собрались ради одного последнего рывка, — продолжил Махариус и наконец получил хоть какой-то ответ — слабое одобрительное бормотание. Однако я чувствовал, что причиной ему послужило слово «последнего». Эти люди хотели просто завершить службу, а не получать новые задачи. — Мы покинем Ахерон, сокрушим наших врагов и покорим новые земли, покроем себя новой славой, достигнем новых, еще больших триумфов.

И тут он потерял их. Он говорил дальше, словами выстраивая картины великих побед и сотен новых миров, присоединенных к Империуму, миллиардов душ, вызволенных из тьмы, и триумфов, которые будут помнить столько, сколько просуществует сам Империум. И чем больше он говорил, чем больше ткал мечты о победах, тем более беспокойными становились солдаты. Они сражались, сражались и сражались. Видели, как гибнут товарищи. Они дошли до мест, где ведомые им законы больше не действовали, где дремали силы древней Тьмы. Они не хотели новых войн. Они хотели отдыха.

Пока Махариус говорил, воины не ликовали. Не возвышали голос с одобрением. Слова лорда верховного командующего походили на камни, падающие в пропасть. Они попросту исчезали втуне. В конце концов даже он это осознал. Великая речь завершилась, так ничего и не достигнув.