Эти конфронтации вызывали «горькие, самые горькие чувства» между двоими людьми: Уиттен сообщил свою профессиональную биографию и описал стычки с Энглтоном во время дачи показаний как в 1976, так и в 1978 г.; цитата приводится из материалов последних показаний.

…Освальд неоднократно посещал кубинское и советское посольства в конце сентября и в октябре, пытаясь как можно быстрее выехать на Кубу и оставаться там до получения советской визы: показания Хелмса, 9 августа 1978 г., Специальная комиссия палаты представителей по убийствам, совершенно секретно, рассекречено 1 мая 2001 г.

…Маккоун помчался обратно в центр города и сообщил новости о кубинской связи Освальда президенту Джонсону: докладная записка Маккоуна, 24 ноября 1963 г., CIA/CREST; LBJ и беседа с Эйзенхауэром, 27 августа 1965 г., «Записи LBJ/Холланд».

«Штука в том… этот убийца… может доставить намного больше осложнений, чем вы подозреваете… проблема может оказаться намного глубже, чем мы думаем»: из обращения Линдона Джонсона к Уэйслу, 23 ноября 1963 г., «Записи LBJ/Холланд».

Он беседовал лицом к лицу с человеком по имени Валерий Костиков, который, как полагали в ЦРУ, являлся сотрудником 13-го отдела КГБ – отдела, отвечавшего за диверсии и покушения: бесхитростное объяснение состояло в том, что днем советские разведчики в Мехико исполняли свои роли прикрытия в качестве визовых офицеров – точно так же, как делали офицеры ЦРУ в посольствах всего мира. В своих мемуарах советский разведчик Олег Нечипоренко отметил, что сначала он нечаянно подслушал, а затем стал свидетелем, как Освальд на ломаном русском упрашивал дать ему визу. По-видимому, он хотел поехать на Кубу, чтобы спасти и себя, и Фиделя Кастро от американской разведки: «Освальд был чрезвычайно взволнован и явно нервничал, особенно когда упоминал о ФБР. Внезапно он впал в истерику, начал рыдать и сквозь слезы кричал: «Я боюсь… они убьют меня. Пустите меня!» Повторяя много раз, что его преследуют и что за ним следят даже здесь, в Мексике, он сунул правую руку в левый карман пиджака и вытащил оттуда револьвер. «Видите? Вот что я вынужден теперь носить, чтобы защитить собственную жизнь» (Нечипоренко О. Паспорт для убийства: никогда ранее не известная история Ли Харви Освальда, рассказанная полковником КГБ, который знал его лично. Секаукус, Нью-Джерси: Birch Lane, 1993).

Резидентура направила в штаб список всех иностранцев, которые подозревались в контактах с советскими разведчиками в Мехико: последовательность событий, начиная с того, как был поднят вопрос о том, мог ли Кубела быть двойным агентом, восстановлена в «Расследовании убийства президента Джона Ф. Кеннеди: работа спецслужб», отчет сотрудников Комиссии Черча, 1975 г., рассекречено в 2000 г.

Даллес тут же позвонил Джеймсу Энглтону…: показания Энглтона, 1978 г., HSCA.

«Хелмс понял, что раскрытие заговора весьма пагубно скажется на положении агентства…»: показания Уиттена, 1976 г.

«Мы почти не оказывали давления»: показания Хелмса, август 1978 г., HSCA.

Это была «вопиющая некомпетентность», как отметил 10 декабря 1963 года Эдгар Гувер в служебной записке… «прямое признание того, что именно мы ответственны за небрежность, которая, возможно, привела к убийству президента»: Гувер и Делоуч процитированы в «Расследовании убийства президента Джона Ф. Кеннеди». Это секретный отчет членов сената, рассекреченный в 2000 г., спустя двадцать пять лет после проведения расследования. В нем на основании показаний свидетелей сделан вывод о том, что «процесс предоставления информации со стороны разведывательного сообщества членам Комиссии Уоррена заслуживает осуждения». В заключении значилось: «Имеются сомнения насчет того, можно ли когда-либо полагаться на эти агентства в расследовании их собственных операций и их собственной работы в критических ситуациях».

«Многие утверждали, что видели Освальда то здесь, то там – от Северного полюса до Конго»: показания Уиттена, 1976 г.

«Мы видели это более четко»: эта и все другие оценки Энглтона в данной главе заимствованы из его показаний перед HSCA, 5 октября 1978 г., рассекречено в 1998 г.

«Я хотел бы поговорить с вами…»: из рассказа Mарка о своем знакомстве с Носенко, Государственный департамент: устная история, FAOH.

…многое оказалось потерянным и при последующем переводе на английский: например, Носенко сказал, что армейский сержант в американском посольстве в Москве, которого он опознал в качестве шпиона КГБ, работал в качестве как «мастер по ремонту кодовых машин». Позднее в английском переводе появилось обозначение «механик», то есть как механик гаража. Когда Носенко попытался исправить отчет, его обвинили в попытке изменить свою легенду.

Но многое пошло совсем не так, как ему хотелось: официальное подтверждение этого факта появилось наконец в 2006 г. (см.: Эра Энглтона в ЦРУ // Counterintelligence Reader. Т. 3. Гл. 2. С. 109 – 115. Доступно в сети Интернет по адресу: http://www.ncix.gov/history/index.html).

…ЦРУ устроило для Носенко одиночное заключение…: отчет был составлен через несколько лет двумя старшими офицерами ЦРУ: Хойер-мл. Р.Дж. Носенко: пять путей к приговору // Studies in Intelligence. 1987. Осень. CIA/CSI; Харт Дж.Л. Русские в ЦРУ. Аннаполис, Мэриленд: Naval Institute Press, 2002. С. 128 – 160.

«Я отдавал себе отчет, что мы не можем держать его в длительном заточении…»: Интервью Хелмса // Studies in Intelligence. 1993. Декабрь. CIA/CSI.

В целом было проведено семь крупных расследований: в 1976 г. Джон Лаймонд Харт был отозван из отставки для повторного расследования дела Носенко. За четверть века до этого Харт раскрыл мошенничество его предшественника на посту руководителя отделения ЦРУ в Сеуле Эла Хейни. Он продолжил свою выдающуюся карьеру на посту шефа отделения в Сайгоне, руководителя отдела по сбору разведсведений в Китае и на Кубе и оперативного руководителя в Западной Европе. Энглтона он знал с 1948 г., когда они вместе служили в Риме: когда ЦРУ способствовало победе нужных для США политиков на итальянских выборах, когда только-только началась холодная война и когда Энглтон был вполне нормальным человеком. В 1976 г. оба давали четырехчасовые показания по делу Юрия Носенко. Когда Харт прочитал расшифровку стенограммы на следующий день, она показалась ему сущей бессмыслицей. «Возможно, из-за его неутолимой жажды, – писал Харт, – запутанный разум Энглтона к тому времени стал вместилищем случайных и ничего не значащих мелочей, большая часть которых абсолютно не относилась к делу». Харт назвал дело Носенко «отвратительной» вещью, худшим, с чем ему пришлось сталкиваться за всю свою карь еру в разведке (Харт Дж.Л. Русские в ЦРУ).

«Мы собрали чертову банду головорезов, а потом пошли и убили его»: из беседы Линдона Джонсона с сенатором Юджином Маккарти, 1 февраля 1966 г., доступно в сети Интернет по адресу: http://www.whitehousetapes.org/clips/1966_0201_lbj_mccarthy_vietnam.html. Джонсон высказал теорию «божественного возмездия»: «Поскольку президент Кеннеди в некотором смысле нес ответственность за кончину Дьема, он и сам был потом убит», – как вспоминал Ричард Хелмс после встречи с Маккоуном и Десмондом Фицджеральдом 19 декабря 1963 г. Джонсон повторил это Хьюберту Хамфри, которому предстояло стать его вице-президентом, Ральфу Даггану, помощнику в Белом доме, и Пьеру Сэлинджеру, пресс-секретарю Кеннеди.