class="v">Был здесь дремучий бор, в народе говорят,

Был долгий стан татар, в лесах кипели битвы;

Потом был этот край спокоен и богат,

И древний скудный скит и подвиги молитвы

Забылись, точно сон, уж много лет назад.

Немало было снов, – зачем нам помнить их?

И вот опять весна. В лесу все зеленеет,

Лес сенокоса ждет, а небосклон синеет

Меж белых облаков, среди вершин лесных,

И на глазах трава в полдневном зное млеет.

Пройдет моя весна, и этот день пройдет,

Но весело бродить и знать, что все проходит,

Меж тем как счастье жить вовеки не умрет,

Покуда над землей заря зарю выводит

И молодая жизнь родится в свой черед.

Бежит зеленый лес, поют и свищут птицы,

А вон и озеро, песчаный, белый скат…

Пошел! И бубенцы играют и гремят,

В колесах, как лучи, блестят на солнце спицы,

И кружева теней по лошадям скользят…

1902

«Как все спокойно и как все открыто…»

Как все спокойно и как все открыто!

Как на земле стало тихо и бедно!

Сад осыпается, – все в нем забыто.

Небо велико и холодно-бледно…

Небо далекое, не ты ли, немое,

Меня пугаешь своим простором?

Здесь, в этой бедности, где все родное,

Встречу я осень радостным взором.

Еще рассеян огонь листопада,

И редкие краски ласково-ярки;

Еще синицы свищут из сада,

И как им тихо в забытом парке!

И только ночью, когда бушует

Осенний ветер, все чуждо снова…

И одинокое сердце тоскует:

О, если бы близость сердца родного!

1902

Бродяги

На позабытом тракте к Оренбургу,

В бесплодной и холмистой котловине

Большой, глухой дороги на восток,

Стоит в лугу холщовая кибитка

И бродит кляча в путах. Ни души

Нет на лугу, – цыган в кибитке дремлет,

И девочка-подросток у дороги

Сидит себе одна и равнодушно,

С привычной скукой, смотрит на закат:

На солнце, уходящее за пашню,

На блеск лучей над темным косогором.

Наморщив лоб от ветра, вся в лохмотьях,

Она следит в безлюдье за холодным,

Печальным солнцем, тенью от холма

И алой пылью, веющей с дороги

Из-под копыт кобылы, – то молчит,

То будто грезит, – что-то напевает…

Какая глушь! Какая скудость жизни!

Какие заунывные напевы!

Вот вечереет, солнце в тучку село,

Темнеет в котловине, ветер дует,

И ночь идет… Пошли Господь бродягам

Не думать днем и не слыхать, как ночью

Шатается в сухом бурьяне ветер

И что-то шепчет, словно в забытьи!

Спи под кибиткой, девочка! Проснешься —

Буди отца больного, запрягай —

И снова в путь… А для чего, – кто скажет?

Жизнь, как могила в поле, молчалива.

1902

Эпитафия

Я девушкой, невестой умерла.

Он говорил, что я была прекрасна,

Но о любви я лишь мечтала страстно, —

Я краткими надеждами жила.

В апрельский день я от людей ушла,

Ушла навек покорно и безгласно —

И все ж была я в жизни не напрасно:

Я для его любви не умерла.

Здесь, в тишине кладбищенской аллеи,

Где только ветер веет в полусне,

Все говорит о счастье и весне.

Сонет любви на старом мавзолее

Звучит бессмертной грустью обо мне,

А небеса синеют вдоль аллеи.

1902

Зимний день в Оберланде

Лазурным пламенем сияют небеса…

Как ясен зимний день, как восхищают взоры

В безбрежной высоте изваянные горы, —

Титанов снеговых полярная краса!

На скатах их, как сеть, чернеются леса,

И белые поля сквозят в ее узоры,

А выше, точно рать, бредет на косогоры

Темно-зеленых пихт и елей полоса.

Зовет их горний мир, зовут снегов пустыни,

И тянет к ним уйти, – быть вольным, как дикарь,

И целый день дышать морозом на вершине.

Уйти и чувствовать, что ты – пигмей и царь,

Что над тобой, как храм, воздвигся купол синий

И блещет Зильбергорн, как ледяной алтарь!

1902

Кондор

Громады гор, зазубренные скалы

Из океана высятся грядой.

Под ними берег, дикий и пустой,

Над ними кондор, тяжкий и усталый.

Померк закат. В ущелья и провалы

Нисходит ночь. Гонимый темнотой,

Уродливо-плечистый и худой,

Он медленно спускается на скалы.

И долгий крик, звенящий крик тоски,

Вдруг раздается жалобно и властно

И замирает в небе. Но бесстрастно

Синеет море. Скалы и пески

Скрывает ночь – и веет на вершине

Дыханьем смерти, холодом пустыни.

1902

«Широко меж вершин дубравы…»

Широко меж вершин дубравы

Струилась синяя река;

Благоухая, сохли травы,

Дымясь, курились облака.

Дымясь, вставали из-за леса

На склон небес – и вот одно

Могучим обликом Зевеса

Воздвигло снежное руно…

Но тает призрак величавый —

И снова светозарный сон,

И снова меж вершин дубравы —

Лазури пламенный затон.

1902

Стихотворения

1903–1906

Северная береза

Над озером, над заводью лесной —

Нарядная зеленая береза…

«О девушки! Как холодно весной:

Я вся дрожу от ветра и мороза!»

То дождь, то град, то снег, как белый пух,

То солнце, блеск, лазурь и водопады…

«О девушки! Как весел лес