слетели с коней при первом же ударе, на земле Доктор методически выматывал Дорба стремительными комбинациями ударов. Он не позволял себе рискованных фокусов Фомы, но и не давал раскрыться сопернику ни на секунду. После двадцати минут такого натиска, рука Убивающего Сразу не могла не то что убить кого-то и сразу, но и защитить себя самого. Он как-то совершенно бездарно пропустил несколько ударов в голову и сел на задницу, словно подумать. Подумав, лег.

Такого удара публика никак не ожидала. Два лучших рыцаря Большого Круга потерпели поражение от никому не известных провинциалов, один за другим! Трибуны недоуменно гудели, пока уносили Дорба. Они ждали поединка своих высоких рыцарей с Верховным, а теперь? А вдруг не выйдет? Вдруг Милорд не сочтет нужным пачкаться о выскочек? Мы что зря третий день сидим, не увидим Милорда в деле? Долбанные провинциалы! Выскочки и хамы!

Впрочем, скоро трибуны успокоились, поскольку Верховный сидел, как ни в чем не бывало, в своей ложе и никакого беспокойства или недовольства не проявлял. Глядя на него, казалось, что все идет, как надо. Может, выйдет все-таки? В конце концов, сам Верховный и поставит выскочек на место, если потребуется, конечно! Потому что оставшиеся на арене рыцари Круга, про которых сначала забыли, в потрясении, тоже были величайшими воинами, к тому же провинциалы должны были устать за три дня, малодушно надеялись зрители, а бессмертные только вышли, и уж во всяком случае… но что «во всяком случае» никто не знал, гадать устали… столько уже прогадали!

Турнир продолжался.

То, что произошло дальше, произвело на зрителей тягостное впечатление. Два провинциала словно озверели. Сначала граф-сквернослов сделал Летящего Монстра действительно летящим, снеся его с седла исполинским ударом, а потом превратив его доспехи в железный хлам. Затем Джу-Копье включил свою бетономешалку и отходил двуручным мечом Непобедимого Дракона, как бесхвостую ящерицу.

Они растерзали своих противников, не оставив им даже шанса, даром что это были рыцари высшей иерархии. И дело даже не в том, что и Фома, и Доктор «подпитывались» от поверженных противников. Фома не знал, как Доктор, но сам он с каждой победой словно погружался в холодную пучину, в кипящий кислород, и становился неуязвимым и неотвратимым, как смерть. Слепящим демоном носился он по арене и не было спасения от этого огня…

Наводящему Ужас Фома оставил весь его ужас, отняв «наведение», он опрокинул рыцаря вместе с лошадью, а потом вбил в землю, чувствуя только злое веселье; что чувствовал при этом его противник неизвестно, вероятно, то же самое, что гвоздь под молотком. В азарте боя Фома потерял шлем и тогда Наводящий увидел в его глазах холодно кипящую сталь, онемев и обездвижев, он с ужасом прочитал свой конец в этом взгляде.

— Это ты? — только пролепетал он и растерянно оглянулся на ложу Милорда, а потом упал замертво за мгновение до того, как Фома обрушил свой меч.

Это была первая жертва турнира. Правда, зрители об этом еще не знали, потому что последнего удара не было, граф лишь коснулся мечом своей жертвы, как делал всегда, но похоронное молчание было красноречивым и знаменательным. Тишина опустилась на главную арену Ушура, совсем не так публика представляла себе завершение самого веселого праздника в году.

— Что с тобой? — спросил Доктор, когда Фома вернулся на свое место в центральном круге.

— Зверею! — оскалился Фома. — А нервишки-то у них ни к черту! — хохотнул он, через паузу.

Он уже ничего не боялся и ни о чем не думал. Если раньше его мучил вопрос, сумеет ли он выстоять против Милорда, то теперь это его нисколько не интересовало, как не волнует пущенную стрелу, попадет ли она в цель. Холодная, не ведающая сомнений, веселая ярость пущенного снаряда была его состоянием. Вопрос был только в Докторе. Теперь, когда они остались одни, ясно обозначилась двусмысленность их положения, необходимость поединка казалась столь же нелепой, сколь и неотвратимой.

— И что? — спросил он, пока тяжелыми ручными катками закатывали изрытое ристалище и публика приходила в себя от потрясений. — Кого ты сейчас страховать будешь, чистильщик? Себя?… Не пора ли тебе отметить командировочное, получить суточные и вернуться в Ассоциацию, доложиться?

— Как ты себе это представляешь? — нехорошо усмехнулся Доктор. — Поклониться и уйти?

— А что? Человек жить захотел, все поймут. Или упади, после первого столкновения. Ну не драться же нам, Доктор Каппа!

— Ты сам говорил, что любая реальность — это история, рассказанная самому себе.

— Да говорил, говорил… но при чем это сейчас, Док?

— Так вот я и хочу историю, рассказанную самим. Свою реальность!

— Свою?.. Но это же и твоя история. Она даже больше твоя, чем моя — ваша с Сати история!

Доктор тихо засмеялся.

— Нет, Фома, то что было с нами до этого, эта история написана тобой и очень давно.

— Ты опять про двойников?

— Называй это, как хочешь, можешь даже — редупликацией, но теперь я знаю, это уже было, хватит! Я придумал свой конец этой истории: я убью Милорда, даже если для этого придется убрать с дороги тебя!

— Ты хоть понимаешь, что ты предлагаешь?.. — Фома сорвал с головы шлем и посмотрел на своего партнера, бывшего партнера. — Мы же измочалим друг друга и, кто бы ни победил в нашей схватке, будет иметь жалкий вид перед Милордом! Подпитка между нами исключена. Ты будешь иметь жалкий вид!

— Какой уж будет. Это все равно лучше, чем если ты будешь биться с самим собой… — Доктор сказал это обычным, ровным тоном, но в голове Фомы словно что-то взорвалось.

— Что?!

Возглас Наводящего Ужас «это ты?!», его растерянный последний взгляд на Милорда, наконец, техника ведения боя рыцарей Большого Круга — все это складывалось в ошеломляющую картину. Нет!.. Но мистер Холодная и Безупречная Необходимость продолжал:

— Милорд — это ты. Ты приходишь и убиваешь его, и становишься на его место, в этом вся сказка о Желтом рыцаре — Белом Бычке Томбра. Ави расшифровал это место в Каноне, благодаря