то что лицо ее носит следы некоторой косметической изощренности. Совершенно понятно, что жизненный путь такого существа не может не быть усеян разбитыми сердцами работников автомобильного транспорта.

Клава удивлена и раздосадована.

Перед ней стоит, широко разведя руки, Альфред Тараканов — личность во всех отношениях замечательная. Во-первых, он с усиками. Во-вторых — в крагах. В-третьих — в кепке, которая представляет собой последний крик моды. Это сооружение сочетает в себе все достижения кепочной техники: клапаны непонятного назначения, особым образом укрепленные, гигиенические дырочки, предохраняющие от раннего облысения, кожаные ремешки, козырек обтекаемой формы и еще многие другие изобретения и усовершенствования девятнадцатого и двадцатого веков, для описания которых потребовалось бы слишком много места и времени.

Тараканов. Я так скажу. Один интересный брюнет исключительно влюблен в одну интересную девушку.

Клава (в смятении). Какую девушку?

Тараканов. Товарищ Белкина. В отношении девушки не скрою: девушка — это вы.

Клава(сдерживая смех). А брюнет?

Тараканов. Брюнет, товарищ Белкина, пожелал остаться неизвестным.

Клава. Ну, я пошла. (Делает движение, чтобы уйти.)

Тараканов (живо следует за ней). Спокойненько, Клавдия Васильевна, разговор еще далеко не окончен.

Клава. Ну, что еще?

Тараканов. Еще то, Клавдия Васильевна, что брюнет мечтает расписаться.

Клава. Ну, я пошла.

Тараканов. А что передать брюнету?

Клава. Передайте брюнету, что я люблю блондинов.

Тараканов. Этого я ему не могу передать.

Клава. Как хотите.

Тараканов. Ой, товарищ Белкина. Я знаю, кто эти блондины. Петька Говорков — вот кто эти блондины!

Снова театр. Дирижер потрясает палочкой. Переворачивает страницу партитуры. На ней написано: «Конец».

Аплодисменты.

Дирижер, сидя за своим пюпитром, вытирает платком потный лоб. Отнимает платок и видит… что в оркестре нет уже ни одного человека. Арфа и контрабасы накрыты чехлами.

Сдружившиеся любители оперы Василий Фомич и молодой человек идут в толпе, держа галоши над головой.

Василий Фомич. А помните в «Аиде» это место: ти-ри-ри-ри… (Напевает.)

Молодой человек (подхватывает). Ta-pa-pa-pa… А это? (Напевает)

Василий Фомич (подхватывает). Ту-py-py-py…

Новые друзья выходят из театра.

Молодой человек (застенчиво). А «Князя Игоря» вы знаете?

Василий Фомич (гордо). Запомните, юноша, нет такой оперы, которую я не знал бы наизусть.

В переулке около театра стоит занесенная снегом машина. К машине подходят Василий Фомич и его новый знакомый. Они что-то поют и размахивают руками.

Молодой человек останавливается возле машины, вынимает из кармана пробку от радиатора, «дворник» для очистки ветрового стекла и укрепляет все это на своих местах.

Василий Фомич(удивленно следит за его действиями). Это что, ваша?

Молодой человек. Такси, будь оно проклято!

Василий Фомич (разочарованно). Так вы шофер… А я думал — музыкант.

Молодой человек. Будешь тут музыкантом!.. Вам куда ехать-то?

Василий Фомич. Мне недалеко… Отлично на двух трамваях доеду.

Молодой человек. Садитесь. Довезу даром. Как любителя музыки.

Василий Фомич. Бросьте, юноша, не люблю благотворительности. У меня есть пять рублей. Будем ехать до тех пор, пока они не кончатся. А остаток доеду в трамвае.

Садятся в машину.

Василий Фомич. Ну, так что ж, давайте знакомиться, юноша. Моя фамилия Македонский, зовут Василий Фомич.

Молодой человек. А моя фамилия Говорков. Все-таки, знаете, приятно познакомиться с таким любителем.

Василий Фомич. Нужно, юноша, думать, прежде чем говорить. Я не любитель, милый мой. Я артист!

Говорков(испуганно). Вас куда прикажете везти?

Василий Фомич. В Сокольники.

Машина трогается. Мимо проносится московский пейзаж.

В автомобиле.

Василий Фомич. Все, дорогой мой, зависит от того, какой любитель. Есть любители-дилетанты. Такой за всю жизнь ноты не взял, а нахальства сколько! Обо всем он судит, все он знает: ах, фортиссимо, ах, пианиссимо, ах, Верди, ах, Чайковский! А пойди его поскреби, этого любителя. Ни черта он не смыслит. А почему? А потому, что музыку нужно играть, музыку нужно петь. Музыку нельзя разговаривать. Нет, я не любитель из публики. Я, юноша, тридцать лет пел на оперной сцене. Тенором! Тенором пел! Меня Собинов боялся!

Говорков (останавливая машину). Ах ты, боже мой. В первый раз в жизни разговариваю с оперным артистом. (Едет дальше.)

Василий Фомич. Нет, вы мне скажите вот что. (Разворачивает и листает партитуру.) Как мог этот болван Карабасов в этой фразе: «…цветок, что ты мне подарила» — открыть звук на ля-бемоль?! {Напевает.) Вот как это нужно петь.

Говорков. Правильно!

Василий Фомич. Что — правильно? Что вы там бормочете?

Говорков. Я, Василий Фомич, не знаю, какой там открытый звук, а какой, я, конечно, извиняюсь, закрытый. Только я бы спел так. (Поет.)

Василий Фомич. Дальше, дальше. (Кладет раскрытую партитуру на счетчик и, нежно дирижируя, слушает.)

В гараже. Тараканов все еще стоит перед Клавой, растопырив руки.

Тараканов. Клавочка! Клава! Клавдия Васильевна! Товарищ Белкина! Разговор еще не окончен! У него комната в малонаселенной квартире, личный телефон в коридоре, центральное отопление, ванна. Там можно белье стирать.

Клава. Ну и стирайте.

Тараканов. У вас сердца нет, товарищ Белкина!

Звонит телефон.

Клава. Гараж таксомоторов. Машина? Есть. Сейчас выезжает. Номер машины 79–16. (Вешает трубку. Выписывает наряд и протягивает его Тараканову.)

Тараканов(беря наряд). Что же это? Значит, мы только знакомы?

Клава. Да! Только знакомы.

Тараканов. Как странно! (Гордо улыбается, садится в свою машину и выезжает из гаража.)

Клава задумчиво смотрит в пространство.

Машина Говоркова, петляя, медленно движется по заснеженному переулку. Все время слышен его голос. Он все еще поет. Часы на Спасской башне показывают 12 часов 40 минут.

В гастрономическом магазине спускают шторы.

В автомобиле.

Василий Фомич. А вот Альфреда я спел в первый раз в 1889 году. (Закрыв глаза напевает.) Помните то место, где Виолетта… помните?.. (Поет арию колоратурного сопрано.)

Говорков поет следующую фразу Альфреда. Василий Фомич отвечает за Виолетту. Говорков берет си-бемоль.

Машина въезжает на мост. И нота слышна до тех пор, пока машина не проехала мост и не скрылась из виду.

Электрические часы на трамвайной остановке показывают 2 часа 30 минут.

Большой угловой дом, в котором светится одно окно. Свет в нем гаснет.

В автомобиле Говорков поет полным голосом одну арию за другой. Василий Фомич сопровождает его пение всеми возможными видами аккомпанемента, имитируя голосом все инструменты, от контрабаса до флейты. При этом он восторженно смотрит на Говоркова.

Машина движется то быстро, то медленно. Иногда она останавливается. Иногда резким толчком прыгает вперед, чудом огибает препятствия и даже переезжает тротуары на углах.

Клавир по-прежнему покоится на счетчике.

На ночном столике в чьей-то комнате бешено звонит будильник. Мрачный человек с обвислыми усами, в кальсонах подпрыгивает на постели. Будильник показывает