Дмитрию Юрьевичу и Наташе Браславским - моим первым читателям, строгим и терпеливым

Беда, если встретится незадачливому путнику на лесной дороге человек в потрепанной до лохмотьев рубахе и холщовых штанах - но в красивом, опушенном мехом плаще из толстого сукна. Или в потертой кожаной куртке - а на сапогах серебряные пряжки… При одном взгляде на такого щеголя бросит догадливого путника в дрожь. Сразу начнет он прикидывать: с кого снял встречный незнакомец такие дорогие вещи… а главное - что этот франт сейчас подумывает прибавить к своему наряду?

Именно такие подозрительные бродяги и сидели вдвоем на берегу лесного ручья. Кусты боярышника были плохой защитой от осеннего ветра, поэтому один из парней закутался в свой роскошный плащ, стянул его на груди толстыми витыми шнурами и набросил на голову капюшон. Второй поднял воротник куртки и хмуро сказал:

- Где этого дурака болотные демоны носят? Холодно и жрать хочется…

- Слышь, Матерый, надо бы мне пойти, - озабоченно отозвался его дружок. - Зря ты Гундосого послал. Его в детстве мамаша башкой на камни уронила, не иначе…

Тот, кого назвали Матерым, задумчиво качнул седой лохматой головой:

- Подождем чуток. Не явится - ты пойдешь. Заодно поймаешь этого дурня да вколотишь ему нос до затылка, чтоб впредь шустрей был…

- Постой, - перебил его приятель, - что там по ручью шлепает?

Оба вскочили на ноги, глядя сквозь листву, как через ручей, по пояс в воде, бредет щуплый человечек. Вцепившись в ветви ивы, он вскарабкался на берег, огляделся, махнул рукой и двинулся сквозь кусты к своим дружкам.

- Я напрямик… чтоб обогнать… Уходить надо!

- Облава? - нахмурился Матерый.

- Не на нас. Большая охота ниже по ручью… - Гундосый сморщился, словно собираясь чихнуть, и захихикал. - Ой, потеха была! Самого Хранителя лошадь прочь от свиты унесла, а потом и вовсе сбросила…

- Далеко отсюда?

- Не очень. Свита ищет Хранителя, да со следа сбилась, ушла вниз по ручью. Спохватятся, вернутся… уходить надо!

- А Хранитель где? - хрипло спросил Матерый.

- В Совиной балке… ловит свою серую…

- В Совиной балке?.. Знаю, к ручью выходит… - Главарь обернулся к обладателю дорогого плаща. - Слышь, Костолом, можно устроить засаду!

- Засаду? - не понял Костолом. - На Сына Клана? Гундосый хмыкнул.

- Вот! - покосился на него атаман. - Ты-то с нами недавно, а Гундосый помнит, как этот самый Хранитель в моем отряде из общего котла лопал. Что, не веришь? Это сейчас он Ралидж Разящий Взор из Клана Сокола, Ветвь Левого Крыла - звучит-то как! А мы с Гундосым его звали попросту - Орешек… и был он беглым рабом, таким же никчемным для нашего разбойничьего дела, как и прочие рабы: ни на коня сесть, ни меч в руки взять…

- Нож хорошо в цель метал! - взыграло в Гундосом чувство справедливости.

- Ага, - нехотя признал атаман, - уже в бегах научился, в Аршмире…

- А мне говорили, - недоверчиво перебил Костолом, - что Ралидж - лучший фехтовальщик Великого Грайана…

- Уж и лучший… - буркнул главарь. - Хотя и впрямь насобачился в шайке. Учил его один наемник, большой мастер был… Ладно, кончай пустую мякину провеивать! Пошли, а то упустим…

- И на кой он нам нужен? - возмутился Костолом. - Кто ж на охоту деньги берет? И ты сам говорил: Сына Клана грабить - дураком надо быть!

Матерый ощерился и сплюнул.

- То ж я про настоящих говорил, они колдуны. А этого Клан усыновил…

- Да с какой дури нам связываться с Хранителем крепости - колдун он там, не колдун?..

- Ты, Костолом, человек пришлый, разбойник из тебя - как из меня кружевница! - Матерый помрачнел, продолжил глухо, злобно: - Я крепкой шайкой командовал, сорок человек под моей рукой ходило! Три года назад анмирские стражники облаву учинили, так я едва десять морд собрал уцелевших. А теперь остался один Гундосый, да еще ты прибился… Ну, проберемся в Чернолесье, разыщем шайку Хрипатого - и что нам Хрипатый скажет? Не знаю, скажет, никакого Матерого! Идите, скажет, парни, котел лагерный чистить! А я ему - вещицу со знаком Клана: пряжку с соколом или там перстенек с печаткой. Пусть видит Хрипатый, с какими лихими людьми говорит!

- А Хрипатый тебе в ответ, - подхватил Костолом, - мол, подумаешь, пряжка! Может, вы ее возле прачечной сперли, когда рабыни одежду господина стирать несли!

Матерому нечего было ответить, но признаться в этом было немыслимо. Чем меньше народу оставалось в шайке, тем болезненнее относился главарь к любой попытке подорвать свой авторитет.

- Заткнись, крысеныш! Прикажу - так и в Подгорный Мир отправишься, не то что в Совиную балку! Гундосый замахал на Костолома руками:

- Не спорь, дурень, с атаманом, он тебе хребет из спины выдернет! Лучше дай плащ, а то я промок… согреться…

Костолом поспешно отступил от протянутой руки и сказал с неожиданной силой и серьезностью:

- Тронешь мой плащ - убью!

- Что ты все за плащ свой трясешься? - хмыкнул главарь. - Золото, что ли, в подкладку зашито? Может, проверить?.. Ну-ну, шучу, не хватайся за меч. Некогда дурака валять, Добычу упустим…

Устроившись на разлапистой ветви дуба, Матерый расправлял сеть и поглядывал вниз сквозь не по-осеннему густую, еще зеленую листву.

Сейчас, когда рядом не было дружков, атаман засомневался: а и впрямь, по силам ли он затеял дело? Не вышло бы по пословице: хотела щука поймать карася, да ерша схватила…

Лестно, ох, лестно бы похвастать в новой шайке добычей, снятой с Сокола! В ком не шевельнется страх при мысли о Кланах, родоначальниками которых были двенадцать могучих магов? Их потомки - высшая знать Великого Грайана. Сами боги отличили их от прочих людей!..

Но Орешек-то, Орешек! Ведь его Матерый помнит растерянным парнем лет двадцати, против воли угодившим в шайку! Что ж такого немыслимого мог совершить беглый раб, чтоб его усыновил Клан?..

От смятенных размышлений разбойника отвлек приглушенный вскрик в соседней кроне. Гундосый! Небось на свой нож напоролся, чурбан с ушами!..

Нет, что-то не то… Мир вокруг неуловимо изменился. Птицы смолкли, ветер умер…

У Матерого озноб прошел меж лопаток. Атаман подался вперед, напряженно вглядываясь в листву. Внезапно из сплетения ветвей вынырнул Гундосый. Бедняга висел вниз головой, ноги его были охвачены какими-то широкими лентами. Разбойник беспомощно дергался, пытаясь перевернуться. Лицо его побагровело, из горла вырвался нелепый писк.

Матерый подхватил с развилки ветвей арбалет и замер, не зная, в кого стрелять.