– Об этом деле я не упоминал.

– Как? Но тогда… – Барон нахмурился. – Вы не отдали документы? Вы что, не понимаете, как это опасно – хранить их при себе? До Сен-Жюста в любую минуту могут дойти новости из Блеранкура.

Андре-Луи снова резко и невесело рассмеялся.

– На этот счет можете не тревожиться, никакой опасности нет. Сен-Жюст ничего не найдет. Документы там. – И он указал в сторону камина.

Барон подбежал и, вытаращив глаза, уставился на горстку черного пепла, полускрытую каминной решеткой. Потом спросил хриплым от волнения голосом:

– Вы хотите сказать, что сожгли их? Сожгли наши доказательства? Плоды стольких трудов?

– Вас это удивляет? – Андре-Луи резко встал, опрокинув стул.

– Только не меня, – ответил Ла Гиш.

Побагровевший барон набросился на маркиза:

– Боже мой, да ты понимаешь, что именно он сжег? Он сжег улики, которые отправили бы Сен-Жюста на гильотину и навлекли проклятие на сторонников Робеспьера! Он сжег все наше дело – вот что он сжег! Уничтожил плоды многомесячной работы, сделал ее бесполезной! – Барон грозно повернулся к Андре-Луи. – Нет, это немыслимо! Вы не могли так поступить! Вы не посмели бы! Вы меня дурачите! Наверное, вы и правда об этом подумали – и решили показать нам, как могли бы отомстить.

– Я сказал, и я это сделал, – холодно ответил Андре-Луи.

Де Бац весь затрясся от гнева и вознес над головой сжатую в кулак руку, словно собираясь ударить Андре-Луи, а потом разом сник.

– Какой же вы негодяй! Эти бумаги принадлежали не вам. Они были частью нашего общего дела.

– Алина тоже не принадлежала ему. Она была моей невестой.

– Боже всемогущий! Вы сведете меня с ума! Ваша невеста! Регент и ваша невеста! Что важнее – они или будущее целой нации? Наше дело касается не только регента!

– Что регент, что его семья – мне все едино, – сказал Андре-Луи.

– Вам все едино? Глупец! Как вы можете так говорить, когда речь идет о судьбе монархии?

– Монархия – это дом Бурбонов. Дурная услуга, которую я оказал Бурбонам, не идет ни в какое сравнение с той подлостью, которую совершил один из них в отношении меня. Вред, который я нанес их делу, можно исправить. Вред, который причинил мне глава дома Бурбонов, тот самый человек, ради которого я трудился и рисковал жизнью, не исправить никогда. Могу ли я служить ему после этого?

– Оставить службу – ваше право, – тихо и печально ответил Ла Гиш. – Но вправе ли вы были уничтожать то, что принадлежало не только вам?

– Не только мне? А разве не я обнаружил и собрал эти документы? Разве не я ежечасно рисковал собственной головой, чтобы посадить на трон это ничтожество – графа Прованского? И после этого вы говорите мне, что бумаги не мои? Впрочем, мои они или не мои, но их больше нет. Все кончено.

В ярости и отчаянии де Бац мог лишь поносить компаньона:

– Ах, негодяй! Все вот-вот должно было успешно разрешиться, а вы в припадке злобы все разрушили, не оставив никакой надежды! Все наши труды насмарку, все жертвы были напрасны: Шабо, Делоне, Жюльен, братья Фрей, Леопольдина, наконец! Маленькая Леопольдина, о которой вы так пеклись! Все пошло прахом. Все принесено в жертву на алтарь обиды. Проклятье! И все потому…

– Довольно уже, – прервал его восклицания Андре-Луи. – Этого достаточно. Когда вы успокоитесь, вы, возможно, поймете…

– Что пойму? Вашу низость?

– Страдание, толкнувшее меня на этот поступок. – Моро устало провел ладонью по лбу и хрипло продолжал: – Жан, если какое-то соображение и смогло бы меня удержать, так это мысль о том, каким ударом это станет для вас. Но в ту минуту я об этом не подумал. Мы были хорошими товарищами, Жан, и мне жаль, что все так вышло.

– Можете убираться со своими сожалениями к дьяволу! – рявкнул де Бац. – Там вам самое место! – Он замолчал было, но распиравшая его ярость требовала выхода, и барона вновь понесло: – Вот что происходит, когда полагаешься на человека, способного хранить верность только себе самому. Сегодня он роялист, завтра революционер, потом снова роялист – смотря по тому, что более выгодно для него лично. Единственное, в чем вы верны себе, – это ваше вечное амплуа Скарамуша. Бог свидетель, я не понимаю, почему до сих пор не убил вас. Скарамуш! – с бесконечным презрением повторил он и наотмашь ударил Андре-Луи по щеке.

Ла Гиш в мгновение ока оказался рядом, схватил барона за руку и оттеснил его от Моро. Дыхание Андре-Луи участилось, на бледной щеке отчетливо проступил красноватый след баронской ладони. Но Моро только грустно усмехнулся.

– Это не важно, Ла Гиш. Несомненно, он по-своему прав, как и я по-своему.

Но эта реплика лишь сильнее распалила ярость гасконца.

– А, так мы подставляем другую щеку! Сладкоречивый моралист! Грошовый мыслитель! Убирайтесь на свои подмостки, шут! Прочь!

– Уже ухожу, де Бац. Хотелось бы расстаться иначе, но не судьба. Я сдержу удар в память о вас. – Андре-Луи двинулся к двери. – Прощайте, Ла Гиш.

– Минутку, Моро! – крикнул маркиз вдогонку. – Куда вы теперь?

Но Андре-Луи не ответил. Он и сам не знал, куда идет. Закрыв дверь, он вышел, пошатываясь, в коридор, снял с крючка плащ, надел шляпу и, взяв шпагу, спустился по лестнице.

Во внутреннем дворике его арестовали.

Как только Моро вышел из дома, в воротах показался человек в тяжелом плаще и круглой шляпе. За ним шагали двое муниципальных офицеров. Но и без эскорта в человеке невозможно было не признать полицейского шпика. Он преградил Андре-Луи дорогу и пристально всмотрелся ему в лицо.

– Вы живете здесь, гражданин? Как ваше имя?

– Андре-Луи Моро, агент Комитета общественной безопасности.

Однако упоминание грозного комитета не смутило незнакомца.

– Покажите ваше удостоверение.

Андре-Луи протянул ему требуемую бумагу, незнакомец взглянул на нее и кивнул своим спутникам.

– Вы-то мне и нужны. Вот ордер на ваш арест. – И он помахал перед носом Моро каким-то листком.

– В чем меня обвиняют? – справившись с секундным замешательством, осведомился Андре-Луи.

Человек в тяжелом плаще, не удостоив арестованного ответом, повернулся спиной.

– Ведите за мной, – бросил он своим людям.

Андре-Луи больше ни о чем не спрашивал и не протестовал. Он не сомневался в причинах ареста. До Сен-Жюста наконец дошли известия из Блеранкура, и народный представитель нанес стремительный контрудар. А документы, которые в это время должны были бы находиться в руках Демулена и посредством которых Андре-Луи мог бы парализовать действия Сен-Жюста, документы, которые могли бы оправдать несанкционированную деятельность Моро в Блеранкуре, совсем недавно превратились в горку пепла, и над ней, должно быть, все еще бушевал наверху де Бац.