– Нельзя, чтобы он волновался за тебя! – крикнул он в ответ, и на мгновение взгляд отца метнулся в мою сторону.

Тогда раздался вопль Капры:

– Стража, ко мне! Оставьте их, защищайте меня!

Она выбралась из схватки и стояла, прислонившись к стене и прижимая руки к красному пятну на животе. Пятеро стражников Клерреса, которые еще оставались на ногах, резко отскочили назад, выходя из битвы, и выстроились вокруг нее. Она повисла на одном из них, и он, поддерживая, повел ее назад по коридору. Остальные по-прежнему стояли лицом к нам, ощетинившись мечами. Капра споткнулась, и стражник подхватил ее на руки. Он нес ее, как ребенка, прочь от нас. Феллоуди заверещал, чтобы ему тоже помогли, и какой-то стражник протянул руку, рывком поднял на ноги, и они бросились вслед за Капрой неровной трусцой.

Пока они отступали, отец стоял, тяжело дыша, с его меча на пол медленно стекала кровь. Лант хотел было преследовать врагов, но девушка крикнула:

– Нет, пусть уходят!

И он послушался.

Бегство Капры спасло нас. Едва враги скрылись за поворотом коридора, отец покачнулся. Пер, оставив меня, бросился к нему и помог сесть на пол. Папа отчаянно ругался, зажимая рану; кровь струилась сквозь его пальцы. Я подбежала к нему. Пер пытался разорвать свою рубашку, но ткань ее для этого не годилась. Я вытащила руку из рукава своей рубахи и протянула рукав Перу:

– На, режь!

Тот на мгновение оторопел, но потом так и сделал.

– Би! – воскликнул Лант, подойдя к нам с отцом.

Он посмотрел на меня сверху вниз, а я – на него. Лицо Ланта было все в брызгах крови, как в веснушках. Вряд ли это была его кровь. Он смотрел на меня с таким выражением, будто ему плохо, и я догадалась отчего.

– Ты хотел убить меня, да? Это все магия Виндлайера. Ты не виноват. Он умел заставить поверить во что угодно. Даже меня.

Отец произнес сиплым, усталым голосом:

– Это было как Сила, но не Сила. Никогда не видел, чтобы магию использовали таким образом. – Он гулко сглотнул. – Откуда у него такая мощь?

– Они давали ему зелье из змеиной слюны. От этого он делался очень сильным. Даже мне с трудом удавалось удерживать свои стены под таким напором.

– А я вот свои не удержал. Если бы не Персивиранс…

– Я ничего не почувствовал, – сказал Пер. – Подумал, вы все спятили, – пробормотал он почти ворчливо. И опустился на колени возле отца. – Надо разрезать штаны, чтобы перевязать рану.

– Нет времени, – сказал Лант. – Пожар наступает.

Он взял у Пера мой рукав и туго обвязал им ногу отца. Когда затягивал узел, отец застонал. Рукав мгновенно покраснел от крови. Подошла девушка, которой я не знала, и привела Любимого. Тот ковылял, опираясь на нее, а она говорила ему:

– Они ушли, сбежали…

Из уголка его рта текла кровь, и лицо перекосилось от ушибов, но он воскликнул только:

– Би! Ты жива! – и потянулся ко мне руками, похожими на клешни; одна из них была в перчатке.

Я попятилась.

– Би, он не сделает тебе ничего плохого, – тихо сказал Прилкоп.

А я ведь почти забыла о нем.

– Он бы никогда не причинил тебе зла. Ведь ты его…

Любимый протянул мне руку в перчатке, ладонью вверх:

– Би… – Он произнес лишь мое имя, да и то невнятно.

Я шарахнулась от него:

– Я не могу! Когда он прикасается ко мне, я начинаю видеть разные вещи. А я больше не хочу такое видеть.

И это была правда.

– Понимаю, – печально проговорил Любимый и уронил руку.

– Би, одна руку у него в перчатке, – с необычайной ласковостью сказал Персивиранс. – Он проделал очень долгий путь, чтобы спасти тебя.

Его голос звучал почти как в тот далекий день, когда он спросил: «Оседлать ее для вас?» – и подвел ко мне лошадь, на которой я боялась ездить. Но я уже не была той маленькой девочкой. Отвела глаза – и заметила, с каким выражением смотрит на меня отец.

Заметив, что по-прежнему сжимаю в руке нож Симфэ, я обтерла его от крови и сунула за пояс штанов. Медленно-медленно протянула руку и коснулась затянутой в перчатку кисти Любимого, тыльной ее стороны.

– Я дала тебе яблоко. Помнишь?

Его губы задрожали.

– Да, – произнес он; слезы наполнили его глаза и хлынули по щекам.

– Ох, Би, что они сделали с тобой? – ужаснулся Лант, оглядывая мое лицо. Видно было, как ему больно смотреть на мои шрамы.

Я не хотела, чтобы они говорили об этом. Не хотела, чтобы расспрашивали обо всем таком. Оглядела тела стражников, валяющиеся в коридоре. Вокруг них растекались лужи крови. Девушка шла среди них, что-то высматривая. Вот она взяла из руки стражника меч… Колтри лежал на спине и не двигался. Я помогла его убить, но мне было все равно. Хорошо бы, чтобы и Феллоуди умер. А из дальних частей замка продолжали доноситься крики и грохот. Пожар ничто не может остановить. Неужели я и правда Разрушитель?

– Надо уходить, – напомнила я остальным. И как они сами не понимают, что здесь нельзя оставаться? – Я подожгла библиотеку. Пожар распространяется.

– Библиотеку? – еле слышно переспросил Любимый и посмотрел на меня. Вид у него был совершенно опустошенный. – Ты подожгла библиотеку Клерреса?

– Ее надо было сжечь. Сожги гнездо, чтобы убить ос.

Услышав слова из старого сна, он вытаращил на меня глаза.

– Разрушитель пришел, – тихо проговорил Прилкоп.

Любимый перевел взгляд на моего отца, потом опять на меня:

– Нет. Только не она.

– Да. – Я отдернула руку, разорвав прикосновение. Теперь он не захочет знать меня.

– Би… – сказал он, но я подошла к отцу и положила руку ему на плечо:

– Надо выбираться отсюда. Если получится.

Отец пытался встать. Он криво улыбнулся мне:

– Я знаю. Надо пошевеливаться. Но сначала скажи, тут есть еще такие, как Виндлайер?

– Он был единственным. Я так думаю. Они говорили, что у них почти не осталось змеиного зелья, но, мне кажется, они обманывали на этот счет друг друга.

– Змеиное зелье? – спросил Любимый. Он успел подковылять поближе к нам.

Прилкоп, стоявший рядом с ним, проговорил своим грудным, низким голосом:

– До меня доходили слухи. Это змеиным зельем они поили Виндлайера? Его делают из выделений морских змей, выпаривая лишнюю жидкость. В море есть остров, где драконы когда-то откладывали яйца. Из яиц вылуплялись змеи и уползали в море. На этом острове жили очень странные создания. Иногда они отлавливали змею или двух и держали их в плену.

Я наблюдала за отцом. Он тяжело оперся рукой на плечо Ланта. Дыхание вырывалось из его груди рывками, с ужасным хрипом, пока папа заставлял себя подняться на ноги. Он встал сперва на здоровую ногу, не касаясь пола второй ногой. Потом упрямо поставил раненую ногу и перенес на нее часть веса. Кровавое пятно на повязке потемнело.