– А что с Григорьевым? – вспомнил Вовка.

– Кажись, все, – тихо ответил Леша.

Вовка поднялся с пня и подошел к неподвижному волчьему телу на снегу. Волк был мертв.

– Н-да, – задумчиво произнес Вовка.

– Оборотни умирают мгновенно, – тихо сказал Мишка.

Заплакала женщина.

– А эти кто? – спросил Вовка, кивнув на людей, кутавшихся в чужую одежду.

– Это те, кого Григорьев обратил, – ответил Леша. – Теперь, после гибели волколака, они тоже свободны…

И Вовка как будто вспомнил: да, так и должно было случиться.

– Возьмите его одежду, иначе замерзнете, – распорядился Вовка, и никто не посмел ослушаться.

Васька Григорьев направился к кустам и притащил узел смерзшегося тряпья.

– Вот, – он положил узел перед Вовкой, – это все ихнее…

– Одевайтесь, – велел Вовка.

Люди кое-как оделись, их трясло от холода и страха, непослушными пальцами застегнули пуговицы… Вовка смотрел на них с сожалением и думал: «Эти-то хоть в живых остались, но ведь были и другие, те, кого загрыз волколак».

Одевшись, люди, как до них волки, стали поодиночке подходить к Вовке. Они падали на колени и кланялись в землю, бормотали слова благодарности.

Вовка испугался.

– Да вы что! – отшатнулся он. – Немедленно встаньте! Нашли перед кем на колени падать!

Люди смутились, поднялись, сбились в кучу, жались друг к другу, испуганные, исхудавшие, заросшие…

– Надо выбираться, – устало сказал Вовка.

Лешу пришлось снова укладывать на носилки, хотя его рана заживала быстро и перестала кровоточить, но он все-таки сильно хромал. Женщине отдали лыжи Григорьева. Остальные побрели, проваливаясь в глубокий снег.

Вовка ненадолго задержался.

– Идите, я догоню, – сказал он.

Когда люди покинули поляну, он подошел к пню и увидел светящуюся фигуру белого волка. Волк ударил лапой, и пень распался надвое, открывая черный провал. Вовка заглянул туда, и у него закружилась голова. Там была бездна. И она ждала. Вовка с трудом дотащил до пня остывающий волчий труп, и бездна проглотила его.

Пень сомкнулся.

Белобородый старик сидел на пне и смотрела на Вовку.

– Это был его выбор, – услышал Вовка. – Мы все совершаем свой выбор, – с грустью добавил старик… а потом исчез.

Осколки волколакова ножа тоже исчезли.

Вовка постоял, чувствуя, как мороз пробирается под свитер.

– Надо выбираться, – повторил он уже себе.

Выбирались тяжело, медленно.

Когда показалась лесопилка, был уже третий час ночи. Люди устали и измучились. Женщина сразу же отправилась к себе.

Остальных решено было оставить в доме Григорьева. А Лешу Вовка и Мишка позвали с собой. Надо было о многом расспросить бывших оборотней, но у Вовки совершенно не осталось сил.

«Завтра, – сказал он себе, – все завтра…»

Дома он упал на кровать, уснул мгновенно и без сновидений.

Казалось, он только что закрыл глаза, как сразу же кто-то настойчиво начал его трясти.

– Вставай! Да вставай же!

Вовка с трудом разлепил непослушные веки. Его ослепило солнце. Он снова зажмурился, но неугомонный Мишка не отстал:

– Просыпайся!

– Чего? – недовольно пробурчал Вовка.

– Вставай, говорю! Время – час дня!

– Ну и что?

Вовка перевернулся на другой бок, так, чтоб солнечный луч не бил по глазам.

Мишка склонился к самому уху и прошептал:

– У Григорьева ждут!

И тогда Вовка вспомнил.

Он резко сел на кровати. Сон мгновенно улетучился.

– Сколько времени? – спросил он.

– Я же тебе талдычу – час дня!

– Ничего себе! А почему ты меня раньше не разбудил?

Мишка хмыкнул:

– Да потому что я сам только что проснулся.

Вовка протер глаза, потряс головой:

– Понятно… я сейчас, надо умыться.

Он пошлепал босыми ногами к умывальнику, плеснул в лицо обжигающе ледяной водой, проснулся окончательно.

– Леша где?

– Там уже, – ответил Мишка, протягивая полотенце.

Друзья наскоро оделись и бросились из дома.

– Куда?! – крикнула вслед Матрена. – Хоть бы поели, неугомонные!

Но они уже бежали по улице к дому Григорьева, или к бывшему дому… Хотя дом – вон он, высится из-за забора островерхой крышей, а где Григорьев?

На мгновение темный ужас охватил Вовку при воспоминании о бездне, поглотившей мертвого волколака.

– Ты сам-то как? – запоздало спросил Вовка у Мишки.

– Нормально, – отмахнулся тот. – Если бы ты не успел, тогда…

– До сих пор не понимаю, чего он хотел? – задумчиво произнес Вовка.

– Что тут понимать, – отозвался Мишка, – власти он хотел. Пока твой дед был жив, Григорьев против него вякать не смел. Но все время чувствовал себя несвободным. Он хоть и пообещал деду не вредить никому, однако его волколачья душа требовала иного. Так что, когда дед умер, Григорьев начал искать возможность освободиться от заклятья. А как освободиться? Только с помощью пролитой крови!

Вовка задохнулся:

– Поэтому он убивал!

– Ну да, – подтвердил Мишка и кивнул на забор, – вот мы и пришли, сейчас сам все узнаешь.

Вовка толкнул незапертую калитку. Еще вчера этот дом казался ему логовом зла, что, по сути, так и было. Но сегодня дом выглядел вполне мирно. Обычный деревенский дом, добротный и крепкий.

Ребята пересекли двор и поднялись на крыльцо. Дверь им открыл улыбающийся Леша, он приплясывал от нетерпения, хотя было заметно, что нога у него еще болит.

– Ты бы поаккуратнее, – посоветовал Вовка.

Леша кивал и радовался.

Ребята прошли в комнату. За столом сидели уже знакомые Вовке люди, бывшие оборотни: сын и племянник Григорьева, водитель автобуса, женщина и двое мужчин.

При виде Вовки они все поднялись и поклонились.

– Ну, хватит, не надо этих церемоний, – смутился он, – вы теперь все свободны и можете возвращаться по домам. Больше вас никто не тронет, это я обещаю.

Женщина, все время кутавшаяся в платок, глухо произнесла:

– Скажите, а мы больше не будем… – у нее не хватило дыхания, так сильно она нервничала, – не будем превращаться в волков?