— Есть ещё Эрос Аполлон. А он зорко стережет свою самую ценную птичку. Если он почует твой интерес к Анжеле, тебе несдобровать, — я всё ещё не отрываясь смотрел на поющую девушку. Стараясь запомнить, запечатлеть в душе её соблазнительный образ... — Мой тебе совет: если хочешь выжить, никому не показывай своей слабости. Особенно тем, кто стоит выше тебя. Сан-Инферно не прощает слабаков.

На этом мы разошлись. Лола проводила меня к рабочему месту: Фонци пересох и истосковался по любимой работе, а ей нужно было обойти зал — просто для того чтобы напомнить: служба безопасности не дремлет.

Договорились так: Лола найдёт способ расспросить Карбункула, а я поговорю с Ариэль... На самом деле, я НАСТОЯЛ на том, чтобы поговорить с Ариэль без неё — девчонки до судорог боялись Цербера, и кроме бледного заикания, ничего бы из разговора не вышло.

Булочника Хомяка оставили "на сладкое". Если не получится с Карбункулом, придётся обратиться к нему...

— НОВИЧО-О-ОК! — рёв Папы Борща встретил меня на пороге кухни. И тут же над макушкой нависла белоснежная, похрустывающая крахмалом, гора. — Развлекаться вздумал? — рявкнул повар.

— Никак нет, сэр! — я бодро отдал честь. — Обстоятельства непреодолимой силы!

— Ага, знаем мы, что у тебя за обстоятельства, — Папа Борщ скабрезно подмигнул — не мне, а выстроившимся за его спиной поварам. Те подобострастно захихикали. — А ты шустрый паренёк.

— Это не то, что вы думаете, — я сделал самое честное лицо, на которое был способен. — У нас чисто деловые отношения...

На этот раз заржали все. Громко.

— Вот что я тебе скажу, сынок, — Папа небрежно опустил окорокообразную руку мне на плечи. — Мы тут все уважаем леди Цербер, не правда ли, парни? — парни в белых халатах и колпаках слаженно кивнули. — И поистине гордимся тобой. Чтобы удовлетворить такую даму — надо быть КОРОЛЁМ секса, если ты понимаешь, о чём я... — ещё одно скабрезное подмигивание. — Но как говориться, делу — время, а потехе — час. Так что на будущее, — как-то вдруг его рука потяжелела. Я напрягся, чтобы не упасть. — Можешь сколько угодно развлекаться с леди — я понимаю, у всех есть потребности, — и он вновь многозначительно подмигнул. Один раз — мне, другой — прихлебателям. — Но только после того, как работа будет выполнена. Смекаешь, новичок?

— Да я вовсе не...

— И подружке своей передай: если так уж невтерпёж — пускай ждёт конца смены. А не то...

— Пастуший пирог. Я помню, спасибо большое.

Я сдался. Нет, правда! Почему мне не удаётся никого переубедить? Ариэль вбила себе в голову, что я — контрабандист. Папа Борщ думает, что я — король секса...

Но получается, что интерес Лолиты как-то повышает мой статус в глазах других... А это вовсе неплохо. Так что, пусть думают, что хотят.

Когда Папа Борщ наконец-то освободил меня от своего хотя и дружеского, но обременительного внимания и я прошел к своему рабочему месту, то просто онемел.

Вчерашний посудный Эверест сегодня показался бы жалкой детской горкой. Тарелки громоздились даже на полу. Между посудными небоскрёбами сверкали ледники стеклянной тары, а весь остальной пол устилали холмы казанов и тарелок.

— Ну, Фонци, пора и за работу! — я бодро потёр руки. — Фонци?.. — но губки нигде не было.

Глава 8

Скажете, не Бог весть, какая потеря! Подумаешь, губка... Но вы просто не понимаете.

Для человека в моём положении это просто катастрофа! На самом деле, я ведь НЕ УМЕЮ мыть посуду. Конечно, я могу поелозить тряпкой по грязным тарелкам, но что толку? Добиться такого сверкающего, стерильного эффекта, как Фонци — не в моих силах. Сколько бы мыла я не извёл.

К тому же... Только не смейтесь. По-моему, мыть посуду — это самый, что ни на есть, АДСКИЙ ТРУД. Особенно, когда речь заходит о кастрюлях с прилипшими ко дну неопознаваемыми кусочками, покрытых толстым слоем жира сковородках и закопчённых до черноты чайниках.

Потеряв полчаса драгоценного времени, я облазил весь пол, заглянул во все щели, выдвинул все ящики...

Может, у Фонци сегодня выходной, а он забыл меня предупредить?.. Да нет. Когда я только пришел, он был на своём рабочем месте, и просто подпрыгивал от энтузиазма.

Ладно, делать нечего. Придётся обойтись без него.

Когда я наконец увидел свет в конце туннеля — то есть, пол под посудными небоскрёбами, остальные уже разошлись.

Погасли печи, перестали трещать дрова в камине, в зале смолкла музыка и погас свет... Сквозь плотно закрытые ставни пробивались багровые лучики солнца.

Всё-таки как-нибудь нужно выяснить: что такого в том, чтобы выходить на улицу днём? Но не сейчас. Сейчас я слишком сильно устал.

Руки покраснели от горячей воды и разъедающего мыла, а кожа на кончиках пальцев противно сморщилась.

С трудом нагнувшись, я поднял с пола последнюю сковородку...

— Фонци! Ты как там оказался?..

Подняв губку, я с недоумением оглядел заляпанный мыльной пеной каменный пол.

И вдруг, совсем рядом, услышал тоненькое издевательское хихиканье. Бросился посмотреть — но в кухне уже никого не было. Только громко хлопнула входная дверь.

Так значит, надо мной решили подшутить. И этот шутник почему-то не боится появляться на улице днём.

Пришлось набрать в раковину воды и пустить Фонци поплавать — просто так, для удовольствия.

Пока губка резвился в горячей мыльной воде, я на всякий случай проверил все закоулки и укромные закутки в кухне — а таких нашлось немало.

Пусто. Значит, мне не показалось: шутник прятался до тех пор, пока в полной мере не насладился своим триумфом, а потом быстренько слинял. Причём с такой скоростью, что я его даже не смог разглядеть.

Ла-а-адно. Оставлю это дело на потом. Но позже я к нему вернусь. Обязательно.

Отыскать дорогу в общагу в лабиринте, который представляли из себя помещения клуба, оказалось совсем не просто.

Но мне всё-таки повезло в конце концов выйти к бассейну, окруженному коттеджами — скорее, благодаря инстинкту, нежели наблюдательности.

А здесь, похоже, была вечеринка! Вокруг бассейна стояли шезлонги — сейчас на них сушились влажные полотенца. Тут и там валялись смятые пластиковые стаканчики, кактус в глиняном горшке был утыкан коктейльными зонтиками, а на оранжевой воде покачивались резиновые утята, надувные матрасы и даже искусственный