23 (10) марта 1918 г. уральскими казаками под командованием атамана В. С. Толстова захвачен Гурьев. Арестованные в городе 23 члена местного Совета (А. Евсеев, Г. Николаев, С. Курдюков и др.) были позднее вывезены на остров Пешной (Каспийское море) и расстреляны[216].

24 (11) марта 1918 г. добровольческий отряд полковника М. Г. Дроздовского во время похода Яссы-Дон произвел арест 6 большевиков в Новопавловке по списку, полученному помощником начальника штаба отряда подполковником Лесли в Ананьеве от местной офицерской организации, и одного солдата, агитировавшего в их пользу в Святотроицком. Судьба их неизвестна[217].

25 (12) марта 1918 г. в Ухте белофинским отрядом под командованием подполковника К. В. Мальма (перешли через границу 21 марта) было расстреляно несколько «советских активистов», в т. ч. председатель местной земской волостной управы Е. А. Лесонен (Ефим Лежеев)[218].

28 (15) марта 1918 г. корниловскими частями во время Первого Кубанского похода взята станица Ново-Дмитриевская. «Большевиков выбивали из хаты в хату. Это были матросы. Тех, кого захватывали в хатах, прикалывали штыками»[219]. В той же станице Ново-Дмитриевской во время последовавшей дневки был устроен военно-полевой суд: восемь человек было повешено на площади. Среди них – два добровольца за насилие над женщинами[220].

28 (15) марта 1918 г. Домашевка. Запись в дневнике полковника М. Г. Дроздовского: «Мы живем в страшные времена озверения, обесценивания жизни. Сердце, молчи, и закаляйся, воля, ибо этими дикими, разнузданными хулиганами признается и уважается только один закон – «око за око», а я скажу: «два ока за око, все зубы за зуб», «поднявший меч…». В этой беспощадной борьбе за жизнь я стану вровень с этим страшным звериным законом – с волками жить… И пусть культурное сердце сжимается иногда непроизвольно – жребий брошен, и в этом пути пойдем бесстрастно и упорно к заветной цели через потоки чужой и своей крови. Такова жизнь… Сегодня ты, а завтра я. Кругом враги… Мы, как водою остров, окружены большевиками, австро-германцами и украинцами. Огрызаясь на одних, ведя политику налево и направо, идешь по пути крови и коварства к одному светлому лучу, к одной правой вере, но путь так далек, так тернист…»[221].

28 (15) марта 1918 г. в станице Заплавской на Дону студентом Ф. Ф. Пухляковым убит без суда и следствия взятый в плен безоружный командир красных казаков Н. М. Голубов, обвиненный в имевших место его самосудных расправах над донскими казаками (1881–1918)[222].

28 (15) марта 1918 г. в станице Ветлянская Оренбуржья казаки расправились со сдавшимся в плен отрядом красноармейцев. После того как красноармейцы сложили винтовки, казачий отряд полковника А. П. Донецкова ворвался во двор и начал рубить безоружных людей. Погибли председатель Соль-Илецкого Совета П. А. Персиянов, С. Якименок, И. Жилинский, А. Кутут, А. Корнюшенко и еще 10 человек (всего 15 человек). Из отряда спаслось только двое, сообщившие позднее о гибели своих товарищей 29 марта в Илецк[223].

В ночь с 28 на 29 марта 1918 г. произошел белый казачий переворот в Уральске во главе с атаманом полковником М. Ф. Мартыновым, в результате которого было арестованы члены Уральского Совета и другие причастные к советской деятельности лица[224]. Для многих из них арест закончился смертью. В городе были казнены члены городского исполкома П. Червяков, А. Алмазов, З. Половинкин, П. Нуждин, Ф. Локотков, С. Пужалин, Н. Черненко, И. Быков и другие активные борцы за Советскую власть. Председатель облисполкома П. И. Дмитриев покончил с собой в тюрьме. Погибли М. Ипмагамбетов, М. Жанузахов, К. Жаламов и т. д.[225]

Уральский областной совет был практически полностью истреблен. Из арестованных 60-ти человек удалось спастись только 17–18 членам совета.

На хуторе Красненьком Николаевского уезда в эти дни были уничтожены все члены сельскохозяйственной коммуны[226].

29–30 (16–17) марта 1918 г. Полтава. Из дневника В. Г. Короленко: «…Немцы и гайдамаки вступили в город… хватают подозреваемых в большевизме по указанию каких-то мерзавцев-доносчиков, заводят во дворы и расстреливают. По другим рассказам, – приводят в юнкерское училище, страшно избивают нагайками и потом убивают… Избивать перед казнью могут только истые звери.

Некоторые члены самоуправления, главным образом Ляхович, настояли на издании приказов, в которых говорится, что «всякое подстрекательство одной части населения против другой к насилию, погромам и грабежам, от кого бы они ни исходили, так же, как и самочинные обыски, аресты и тем более самосуды, будут пресекаться самыми решительными мерами, и виновные будут судимы по всей строгости законов военного времени». Кроме того, «ни над кем из арестованных не будет допущено никакого насилия. Всем будет обеспечен правый суд, с участием представителей местных городских и земских самоуправлений…». Этот приказ составил Ляхович. Атаман Натиев и нач[альник] штаба Вержбицкий подписали, но поторговавшись и в виде уступки. Их пришлось разыскивать «на позициях» при обстреле вокзала. Не до того. Ляхович смотрит с мрачным скептицизмом: вероятно, расправа продолжается. Говорят также о грабежах. Немцы, по-видимому, довольно бесцеремонно приступают к реквизициям.