Вот так он шёл к ней и мучился. А Настя… встретила его деловито, как всегда. Напомнила о Мишке.

И дала тем самым мгновение взглянуть на происходящее её глазами. Не эгоистическими глазами Кравченко.

И Алексей понял, что не имеет права так жестоко и злобно обидеть её, если бухнет с порога, что им надо расстаться.

Да, это было бы разумно — он восстановит статус-кво с Иркой, Настя — с Юркой; между ними самими восстановится прежняя дружеская симпатия… Или не восстановится — после такой-то обиды. Но это будет лучше того мучительного омута, куда их всех так неотвратимо засасывает…

И в то же время он не мог повиноваться разуму, как решил две минуты назад. Он не мог, он не хотел её обидеть! Не заслужила она этого! Да и само такое расставание в дополнение к обиде было бы ещё и оскорблением. За что?

Надо ли это плечеразрубание? Вот наведёт он со всеми своими женщинами мораль и порядок, по пути оскорбив их и обидев, со всеми разругавшись ради морального удовлетворения. А назавтра он на выходе ляжет — все под Богом ходим. И что? Получится, что в последние дни свои он будет сеять вокруг себя страдание и обиду! Хорошо?

Вспомнилась карикатурка, встреченная всё в том же отцовом альбоме. Изображена могилка, возле обелиска — погнутый автомобильный руль, а на обелиске — надпись: «Ты был прав, Пол»…

Ты будешь прав в своей принципиальности, Буран. Но обидишь ею всех. Ни в чём не повинных девчонок. И всё ради того, чтобы предстать перед самим собою в белых одеждах? Да какие они, на хрен, белые будут в этом случае? Ты мог бы оставить девочек в иллюзиях, ежели — тьфу-тьфу! — однажды не вернёшься с выхода. И они этого заслуживают! Но ты хочешь, по сути, нагадить им в души…

Нет, так не годится. Что будет, то будет, но поступать надо порядочно не по отношению к себе, а по отношению к людям. В данном случае — к двум девчонкам, которых в конце концов впутал во всё ты сам… И хватит!

— Ща позвоню ему, — постукал себя ладонью по лбу Алексей. — День был сегодня… суетливый какой-то. У тебя на сегодня какие планы?

Настя скептически хмыкнула:

— Хотела тут сходить в «Ла-Скалу», да вот, видишь, припоздала, тебя дожидаясь…

Алексей глянул на часы. Ну да, поздновато уже. Засиделись с ребятами, отмечая удачную операцию…

— Это… — выронил он. — «Ла-Скала» — это же не здесь…

Да уж, остроумнее некуда! А с другой стороны…

Начал зарождаться гнев. Ну да, посидели с ребятами в «Бочке»! Ещё бы — после того, как «Тетрис» уделали! И кто-то будет выговор за то лепить?

Особенно после того, что с Юркой Злым было очень тяжело говорено…

— Слушай, — сказал Настя. — Мне некогда. Я тебе не «Яндекс». Ты давай «Ла-Скалу» там ищи. А мне тут вваливающийся нетрезвый капитан — незачем!

Лёшка уставился на неё в тягостном изумлении. Не понял! Ваще не понял!

Только что в край разругался с Юркой — из-за неё. И незачем?

* * *

Юрка поначалу был весел и немножко разочарован: в «Тетрисе» ему не удалось подраться всласть. Он такой, да ещё в «Антее» на силовые всегда напрашивался. А потом любил делиться воспоминаниями.

Рассказывал, как с шефом задерживали известного банкира, который организовал похищение жены у Тихоновского друга-бизнесмена. Давно, правда, дело было, семь, что ли, лет назад, ещё до Пятидневной войны с грузинами.

Это был один из любимейших в «Антее» жанров устного народного творчества — рассказывать, сколь остроумен и оригинален бывает шеф, организуя силовые.

Тогда жену друга-бизнесмена тоже похитили. Как потом выяснилось, бандосы — по заказу жены того банкира. Но поначалу и друг шефа, и сам шеф подозревали самого олигарха, потому что были у них какие-то крупные тёрки по бизнесу.

И Ященко придумал гениальную схему, как и заложницу отбить, и олигарха подставить так, чтобы тот больше на друга его не наезжал.

Сам Злой в той операции участвовал плотно, но на подхвате. И потому не всё видел. Но что-то всё же наблюдал сам, что-то пояснил затем шеф, что-то поведалось позже на банкете, который закатил тот бизнесмен в благодарность за решение проблем и на котором присутствовала практически вся команда их ЧОПа.

Одно время даже поговаривали, что посиделки те должны были стать и отвальной для Ященко — он сам немало бабок срубил на том деле, поучаствовал в разделе богатств неудачливого банкира и принял ещё от него же толику некую за небольшое изменение показаний. Якобы хотел Тихон отойти от дел, пожить на дачке, пописать какую-то книжку…

И вот, веря поначалу в ключевую роль банкира во всех событиях, шеф решил сделать натуральный налёт на его главный офис и на него самого. А с собою взял того терпилу-бизнеса — с версией, что тот якобы готов был сдаваться на волю олигарха. А Тихон при нём вроде финансового директора. Это естественно — о деньгах дело было.

Но шеф есть шеф. Он сперва навёл самые подробные справки о делах банкира, косяках, укрывательстве налогов. А также о его близких, семейных и сотрудниках. И среди прочих нашёл в ближайших помощниках у олигарха дядечку, увлекавшегося мерзкими сексуальными деяниями с несовершеннолетками. И даже поимевшего через то неприятности, но сумевшего замять уголовное дело. Через бабки, естественно.

Злодей тоже был введён в планы шефа — лично о том не подозревая.

Юрку и ещё одного парня, позднее уволившегося из «Антея», шеф взял на операцию в качестве якобы охранников бизнесмена — с задачей гасить охрану банкира. Не всю, конечно, что было невозможно, но ближайшую, которая окажется в центре событий.

И вот поехали. Юрка сам передал Тихону пакет, в котором были очки и накладные усики с бородкой. Шеф сразу преобразился неузнаваемо! Был шеф, а стал серьёзный интеллигент высшей пробы, с намёком на хилость и робость.

С дороги позвонили банкиру, договорились, что переговоры будут вести двое на двое, а охранники с обеих сторон будут ждать внизу. Без оружия. Правда, хитрый пёс-олигарх устроил так, что начальник его охраны тоже ушёл наверх и стал присутствовать на переговорах.

Тогда Тихон изменил план операции на ходу. Олигарх встретил их как родных, угостил кофеём. Когда приступили к переговорам, Тихон, доставая телефон, якобы отключить, будто бы случайно задел чашку и уронил её со стола. Бросился за ней, не успел. Поскользнулся на осколках в пролитой жидкости. И сам упал. А пока все смотрели за его кульбитами, сам шеф подкатился поближе к начальнику