на шее амулет с постоянным эффектом «Уворота», а в ножнах клинок Солнечного камня? В мире есть место и таким вещам, не правда ли?

– А какой артефакт позволяет тебе применять «Паралич»?

– Тот, который не может остановить твой бесконечный поток вопросов.

Любопытство вмиг угасло, вместо него явились смущение и отчуждение. Я молчала аж до тех пор, пока мы не спустились вниз и не прошли светящиеся фонтаны. И только потом спросила:

– И где же эти чётки? Ты не прихватил их с собой, когда э-э-э… падал?

Дарган вздохнул:

– Поэтому Архиведий так удивился.

– Думаю, он больше удивился доспехам тюремного стражника и распухшей физиономии!

Король прикрыл лицо ладонью:

– Я совсем забыл, а когда опомнился – было поздно.

– Король может делать, что хочет! – постаралась успокоить его я.

– Если бы… Так в какой трактир пойдём?

Выйдя из храма, я взбодрилась, однако усталость грозилась вернуться, голова гудела. А мне ещё предстояло изображать проповедника, с другой стороны, они тоже устают.

В ночное время на улицах столицы тихо. Редкие запоздалые прохожие держатся в тени домов, молчат, опасаются друг друга. Но в преддверии выходных, как сегодня, всё меняется. Клубы, что в рабочие дни утихают на закате, отворяют двери и окна, освещают своим тёплым светом холодные ночные улицы, заманивают вкусить местного вина и новостей под низкими балочными потолками на своих длинных деревянных скамьях.

Мы прошли мимо одного такого клуба, в лицо пахнул запах разогретых углей, послышалось звонкая мелодия и заунывное пение. Заведение выглядело уютным и чистым, но было слишком мало, для того чтобы два чужака в мантиях ввалились в двери с проповедями. Такой клуб был рассчитан на завсегдатаев одного квартала.

Нам же предстояло направиться в один из гигантских клубов в самом центре, что назывались трактирами. Здесь творилось всё то же самое, только в большем темпе и беспорядке.

Горожане и гости столицы, карманные воры и жулики – все вперемешку развалились за старыми, но массивными столами, крича и звякая посудой. Взъерошенные слуги носились с подносами, то и дело поскальзываясь, ругались. В дальнем углу надрывался бард, но его старания были скорее видны, чем слышны. В воздухе пахло горелым жиром и кислым вином.

– Может, выберем другой? – Дарган пятился к дверям.

– Думаешь, он будет отличаться?

– Думаешь, я знаю?

– Просто иди за мной.

Я пошла вперёд, протискиваясь боком между столов, чтобы пышная мантия не макнулась кому-нибудь в стакан, как вдруг ноги разъехались на скользком полу.

Пошатнувшись, я ухватилась за первое, что попалось на пути – спинку стула и оказалась лицом к лицу с гулякой. Раскрасневшиеся глаза пытались сфокусироваться:

– Что ты тут буянишь, мудрый? – гадкий запах чуть не заставил меня снова упасть.

Я уже развернулась, как услышала:

– Смотри! Ещё один мудрый! – гуляка кивал на Даргана. – Да они теперь парами ходят!

– Ты ещё выпей, они по четверо ходить начнут! – проорал сидящий напротив. Ему ответил дружный гогот.

Дарган тронул меня за плечо, я поспешила дальше.

– Подожди, мудрый, я спросить хотел! – слышалось из-за другого стола.

Я замерла, если подам голос, то выдам нас – женщин среди храмовников не бывает.

– Да, в чём дело? – отозвался Дарган.

Детина в распахнутой синей рубахе с отросшими засаленными волосами поманил нас к себе.

– Скажите, мудрые, а морду бить – грех?

Капюшон Даргана задёргался снизу вверх:

– Грех.

– А если сильно хочется?

– Исповедуйся, – выдохнул Дарган.

– А если на войне? – не отставал детина, в его голосе мне почудились подозрительные нотки, я встала поближе к Даргану.

– Ну, на войне, это другое дело…

– Значит, объявляю тебе войну, – он оскалился, поднялся, занося кружку над головой Даргана.

Я кинулась вперёд и поймала его за предплечье. Детина вскрикнул, дёрнулся, содержимое кружки полилось на стол, а оттуда на колени его дремавшему соседу.

– Ах, моё вино проливать?! – тут же подскочил сосед. – Ты мне за него заплатишь!

Надо мной склонилась пьяная образина, настолько опухшая, смердящая и отвратная, что я не выдержала и с размаху дала по ней кулаком. Противник крякнул, упал на стул, сполз на пол.

– Подождите, мудрый, разве это гуманно? – завизжали сзади.

– Ничего себе, мудрый дерётся! – заметил другой голос.

– Дерутся? Где дерутся?! – послышался грохот и звон бьющейся посуды.

– Стойте, разве этому учит Храм? – прогнусавил какой-то низенький дед, вынув руку из кармана соседа.

Дарган за локоть оттащил меня к стене:

– Зачем ты их бьёшь? Ты нас выдашь, мы проповедники, чёрт возьми!

Я так и не поняла, серьёзно он это тогда сказал или нет. Если честно, я уже так устала, что согласна была заночевать под мостом. Там тихо, темно…

– Не спи, – вдруг встряхнул меня Дарган. – Нужно их успокоить.

– Ну… Именем милостивого Господа нашего… – пожала плечами я.

Дарган цыкнул:

– Правильные слова, да в неправильной обстановке. Сильнее!

– Может, сам что-нибудь вспомнишь, учитель?

Дарган обхватил голову ладонями, сморгнул:

– Да!.. Пожалуй, это было слишком просто!

Он обманулся. Только пустота

Чернела за нелепым украшеньем

Жизни. И он поддался, за такую цену.

В глазах безликий страх застыл,

Он возносил ладони к небу,

Своих не узнавая пальцев:

Чернели когти на концах,

Запястья шерстью порастали,

А вместо слов лишь вой наружу рвался.

Клянусь, когда б его услышал ты,

Так слуха б предпочёл лишиться!

Тот вой внушал тоску такую,

С деревьев сыпалась листва

И прогнивала, опадая. О Боге

Вспомнил в смертный час,

О том, что потерял теперь,

Но пастью зверя не сказать слова

Молитв, и сердце навсегда закрыто.

Он раньше думал, как и ты…

– Дарган, – неуверенно прервала его я. От королевского тенора пошли мурашки. – Мне кажется, это немного слишком…

Трактир замер, раскрыв рты, люди за столами, между столов и даже из-под столов уставились на нас. В наступившей тишине, послышался быстрый топот. Задыхаясь и отплёвываясь, к нам спешил полный розовощёкий трактирщик.

– О мудрые, не сочтите за дерзость, – он приблизился и прошептал: – Это что ж делается, разрази меня гром? За мной, мудрые, за мной!

Посетители потихоньку приходили в себя, заскрипели стулья, зазвякали стаканы, зазвучали разговоры. Мы следовали за трактирщиком к барной стойке, он с удивительной ловкостью проскользнул под ней, и заговорил уже с другой стороны:

– Господа мудрые, в чём дело? Я вовремя заплатил пожертвования!

– Ты о чём? – не понял Дарган.

– Зачем вы явились сюда? И ладно бы явились, зачем посетителей распугивать? Они вон протрезвели от вашей речи, к стаканам не притрагиваются!

Дарган обернулся:

– Так уж не притрагиваются?

– Это я вас остановил вовремя! Вы, главное, скажите, что вам надо, неужели нормально нельзя вопрос решить? Прекратите свои проповеди!

Я дёрнула Дарган за