попал на съемки ролика для моего отца? – спросила Ханна. Патрик криво усмехнулся.

– Просто оказал услугу своему приятелю. Обычно я не занимаюсь рекламой, тем более политической. На самом деле я не очень слежу за политикой.

– Я тоже, – сказала Ханна, испытывая облегчение. Она даже толком не вникала в позицию своего отца по каким-то глобальным проблемам. Если бы он победил на выборах и кто-то захотел взять у нее интервью… что ж, для этого существуют медиакоучи.

– Хотя он производит впечатление хорошего парня. – Патрик старался перекричать шум проезжающего мимо городского автобуса. – Но что с твоей сестрой? Она казалась очень напряженной.

– Сводной сестрой, – тотчас поправила его Ханна.

– Ах, вон оно что. – Патрик понимающе улыбнулся ей, и его почти черные глаза сверкнули. – Я должен был догадаться, что вы не родственницы.

Они подошли к ратуше, и Патрик взялся за дело, устроив Ханну в тени большой арки.

– Так, представь девушку, которая хочет чего-то так сильно, что даже чувствует это на вкус, – инструктировал он, наводя на нее объектив. – Ты голодная, жадная и не остановишься ни перед чем, добиваясь своей цели. Можешь передать это настроение?

Еще бы. Она уже пребывала в таком настроении. Ханна прислонилась к стене, устремляя на Патрика самый решительный взгляд, какой только могла изобразить.

– Потрясающе, – сказал Патрик. Щелк. Щелк. – Твои глаза – просто супер.

Ханна тряхнула рыжими волосами, чуть опустила подбородок и еле заметно раскрыла губы. Эту позу она отрепетировала, еще когда вместе с Эли и другими девочками устраивала фотосессии в гостиной дома Эли. Эли всегда говорила Ханне, что такое выражение лица делает ее похожей на модель-пышку после дозы крэка, но Патрик все щелкал фотокамерой, восклицая:

– Гениально!

Через какое-то время Патрик сделал паузу, чтобы взглянуть на снимки в окне предварительного просмотра.

– Ты удивительная. Тебе часто доводилось участвовать в фотосессиях?

– Да, было дело. – Фотосессия для журнала People после скандала в Поконо ведь тоже считается, верно?

Патрик снова прищурился в объектив.

– Ладно, подбородок чуть выше. Дай мне страсть.

Ханна постаралась придать взгляду томность. Щелк. Щелк.

Вокруг собралась толпа туристов, послышался оживленный шепот.

– Для какого журнала вы снимаете? – трепетным голосом спросила женщина средних лет.

– Vogue, – не моргнув глазом ответил Патрик. Толпа зацокала языками и заохала; несколько человек подошли ближе и стали фотографировать Ханну на свои телефоны. Она чувствовала себя звездой.

После короткой съемки у Колокола Свободы Патрик предложил перебраться к нему в студию. Солнце уже садилось, когда они вернулись в Фиштаун. Он взбежал на крыльцо симпатичного браунстоуна[48] и распахнул перед ней дверь.

– Надеюсь, ты не возражаешь против домов без лифта.

Когда Патрик открыл черную крашеную дверь на четвертом этаже, Ханна не смогла сдержать громкого возгласа: «Ого!». Студия оказалась гигантской комнатой, увешанной фотографиями всех форм и размеров. Три высоких окна выходили на улицу. В углу светился плоский экран монитора Mac. Справа находилась крошечная кухня; на рабочем столе выстроились контейнеры с химикатами для фотолаборатории. Но вместо запахов, привычных для класса фотографии в роузвудской школе, комнату наполнял аромат китайского чая от свечи Delirium & Co, который так нравился Ханне.

– Ты здесь живешь? – спросила Ханна.

– Не-а, только работаю. – Патрик бросил свою сумку на пол. – Я снимаю эту студию с парой других фотографов. Надеюсь, никто из них нас не побеспокоит, пока мы не закончим.

Он поставил диск с записью старой доброй босановы[49], настроил свет и усадил Ханну на высокий табурет. Ханна тут же начала раскачиваться взад-вперед, завороженная звуками музыки.

– Хорошо, – пробормотал Патрик. – Двигайся всем телом. Вот так. – Щелк. Щелк.

Ханна приспустила с плеч кожаную куртку, продолжая извиваться в такт мелодии; глаза ломило от столь интенсивного сексуального прищура. Яркий свет обжигал кожу, и, когда стало невмоготу, она скинула куртку, открывая тоненькое платье без бретелек.

– Мило! – пробормотал Патрик. Щелк. Щелк. Щелк. Щелк. – Теперь потряси волосами взад-вперед! Хорошо!

Ханна послушно выполняла указания, разбрасывая волосы по плечам, заставляя пряди соблазнительно падать на глаза. Бретель камисольки соскользнула с плеча, обнажая лифчик, но Ханна не стала отвлекаться на то, чтобы вернуть ее на место. Высокие скулы Патрика и его розовые, созданные для поцелуя губы гипнотизировали. Его стараниями она чувствовала себя самой красивой девушкой на земле. Ей хотелось, чтобы все могли это видеть.

В атмосфере знойной музыки, горячего света и гламурных поз незваные воспоминания всплывали в памяти Ханны. Когда в прошлом году Эли вернулась в Роузвуд и призналась в том, что она и есть их давно потерянная лучшая подруга, первым делом она взяла Ханну за руки и отметила, какой красавицей она стала.

– Я серьезно, ты… роскошная, Хан, – прошептала Эли с восхищением.

Эти слова пролились бальзамом на ее душу. С тех пор как она вылепила себя заново, Ханна мечтала о том, что когда-нибудь Эли воскреснет из мертвых и увидит, что перед ней уже не та уродливая толстуха и прилипала. Но в конечном итоге та реплика оказалась ничего не значащей. Эли устроила этот фарс, просто чтобы завоевать доверие Ханны.

Следом, столь же непрошеное, всплыло еще одно воспоминание. На Ямайке, вскоре после ужина, Ханна подошла к большому телескопу, установленному в углу ресторана. Труба смотрела в небо над морем; вечер выдался ясный и свежий, и звезды казались такими близкими, что можно было протянуть руку и прикоснуться к ним.

Чей-то кашель заставил Ханну обернуться. Блондинка в желтом платье стояла у нее за спиной. Та девушка, которую приметила Эмили на лестнице. Она выглядела совсем не похожей на Эли, если не считать цвета волос и озорного блеска в глазах, но она наклонилась вперед и пристально посмотрела на Ханну, как будто знала ее сто лет.

– Я слышала, этот телескоп – просто чудо какое-то. – Ее дыхание слегка отдавало ромом.

– Хм, да. – Ханна отступила в сторону. – Хочешь посмотреть?

Девушка заглянула в глазок, потом представилась Табитой Кларк, добавив, что она из Нью-Джерси и это ее первая ночь на курорте.

– У меня тоже, – поспешно призналась Ханна. – Потрясающее место. Сегодня днем мы ныряли со скалы. А завтра у меня занятия йогой, – нервно тараторила она, не в силах отвести взгляд от ожогов на руках девушки. Интересно, что с ней случилось?

– Ты красавица, знаешь об этом? – вдруг выпалила Табита.

Ханна прижала руку к груди.

– С-спасибо!

Табита склонила голову набок.

– Но могу поспорить, ты не всегда была такой шикарной, верно?

Ханна нахмурилась.

– Что ты хочешь этим сказать?

Табита облизала свои розовые губы.

– Думаю, ты сама знаешь, не так ли?

Все закружилось у нее перед глазами. Возможно, Табита