— Войдите. — Он ожидал увидеть Каледонию и был удивлен, когда появился Саймон. — Что принесло тебя сюда? — спросил он, когда его друг, закрыв дверь, прислонился к ней.

— Меня интересует, когда мы отправимся в Шотландию. Я хочу послать письмо Дрейвену. Думаю, мы могли бы заглянуть к нему ненадолго, потому что Рейвенсвуд у нас на пути.

— Искренне благодарен за твое предложение, Саймон, — Син тихо вздохнул, — но я вовсе не собираюсь брать тебя с собой.

— Тебе необходимо, чтобы кто-то поехал с тобой.

— Уверяю тебя, я ни в ком не нуждаюсь. Со мной все будет прекрасно.

— Помнишь, что ты сказал мне в первый вечер, когда появился в Рейвенсвуде? — Скрестив руки на груди, Саймон пронизывающим взглядом смотрел на Сина.

— Нет. Я вообще почти не помню тот вечер.

— Я спросил, не страшно ли тебе быть так далеко от своей семьи, а ты ответил, что у тебя нет семьи, что у тебя никого и ничего нет. Теперь помнишь?

— Смутно, — пожал плечами Син.

— Ну что ж, мне кажется, передо мной все тот же девятилетний мальчик, который вызывающе стоял перед Гарольдом. Ты все еще выставляешь вперед одно плечо, чтобы принять удар, и сжимаешь другую руку в кулак, чтобы ответить тем же.

Сина пронзила боль от нахлынувших на него непрошеных воспоминаний. Большую часть своей жизни он провел, стараясь забыть именно то, о чем хотел напомнить ему Саймон, и меньше всего ему хотелось вытаскивать на свет тот ужас.

— Саймон, какой во всем этом смысл?

— О, смысл есть. Когда Дрейвен и я пытались стать тебе друзьями, ты не хотел разговаривать с нами. Ты ушел в себя еще больше, чем Дрейвен. Он по крайней мере не закрывался передо мной. А ты… ты отказывался от какого бы то ни было утешения.

Син хранил молчание. Он никогда не отказывался от утешения, но каждый раз, когда Гарольд заставал его разговаривающим с Дрейвеном или Саймоном, Син получал за это наказание. Гарольд лютой ненавистью ненавидел его. Будучи старше Дрейвена и Саймона, Син никогда не имел защитника, он всегда был один, у него не было иного выбора.

— Син, я хочу поехать с тобой. Разве не достаточно времени в своей жизни ты провел, не имея за спиной никого, кроме врагов?

— Ты же знаешь, что ничем не обязан мне за то, что я сделал, — вздохнул Син.

— Я это знаю и совсем не поэтому хочу поехать с тобой.

— Тогда почему? — Син нахмурился. Он никогда не понимал мыслей Саймона. — Почему ты хочешь совершить недельное путешествие в страну, где тебя будут ненавидеть?

— Потому что мне сказали, что мой друг собирается отправиться туда в одиночку.

Саймон был странным человеком. Син покачал головой. В душе он понимал, что Саймону нечем заняться, но его друг не представлял себе, что их ожидало, — а Син знал. Он к этому привык, а Саймон… Саймон был не слишком предусмотрителен, желая принять участие в этом деле.

— Итак? — настаивал Саймон.

— Мы уезжаем послезавтра.

— Хорошо, — кивнул Саймон. — До своего возвращения я отправлю пажа домой к его родителям. — С дьявольским блеском в глазах Саймон оттолкнулся от двери. — Я же вернусь, не так ли?

— Только если научишься не донимать меня, а иначе я, возможно, сам лично скормлю тебя шотландцам.

— Между прочим, — смеясь, Саймон открыл дверь, — я узнал от горничной леди, что любимый цвет девушки зеленый.

— Зачем ты мне это сообщаешь?

— Просто подумал, что тебе, быть может, захочется это узнать. Я буду неподалеку, если понадоблюсь тебе.

Откинувшись на стуле, Син задумался обо всем, что сказал Саймон.

Мир, в котором жил Син, был неприветливым местом. Свои дни он проводил, исполняя все, что было необходимо Генриху, а по ночам, оставаясь один в своей комнате, прислушивался ко всему, ожидая следующего нападения. Он удивился, почему сегодня это его волнует, хотя прежде такого никогда с ним не случалось и он просто принимал это как должное.

Должно быть, решил Син, всему виной время, которое он провел, путешествуя с Дрейвеном и Мэгги. В их обществе он смягчился, привык к людям, которые смотрели на него иначе, а не как на чудовище.

Он с трудом сглотнул, вернувшись мыслями к Каледонии и ее ангельскому, кроткому лицу. Сегодня вечером он не будет один, он будет с очаровательной девушкой, обладающей дерзкими и в то же время добрыми глазами и острым умом.

Впервые в жизни Син с нетерпением ждал захода солнца.

Солнце уже давно село, но лорда Сина не было и в помине.

Нервничая сильнее, чем следовало, и будучи немного рассерженной тем, что Син забыл о ней, Калли разгладила руками подол платья.

— Миледи, может быть, я схожу за ним? — предложила Элфа.

Но Калли не успела ответить, так как в сгущавшихся сумерках увидела приближающегося лорда Сина, и у нее дыхание остановилось в горле.

По-прежнему одетый во все черное, свежевыбритый, с убранными от лица и зачесанными назад волосами, он производил потрясающее впечатление. Калли доставило радость то, что ради нее Син привел себя в порядок, и она улыбнулась ему.

— Простите меня за опоздание, миледи. — Он отвесил учтивый поклон. — Мне пришлось дольше задержаться в городе, чем я предполагал. — Взяв ее руку, он запечатлел галантный поцелуй на косточках ее пальцев, и у Калли по спине побежали мурашки.

— Вы полностью прощены, — отозвалась она, отметив, что ей стало трудно дышать.

Что было в этом мужчине такого, от чего ее бросало одновременно в жар и в холод, заставляло трепетать и в то же время успокаивало?

Сейчас Син был так близко к ней, что она чувствовала исходивший от него запах чистоты и свежести, ощущала жар его тела, согревавший ее; его сила и энергия необычайно влекли ее, и от его ответной улыбки у Калли появилась слабость в коленях.

С внутренней дрожью она велела себе отвлечься от мысли о том, как приятно будет целовать этого мужчину и чувствовать объятия его рук.

— Надеюсь, вам доставит удовольствие то, что я принесла. — Калли указала на тарелки, расставленные на одеяле, которое она постелила на землю. — Мы старались найти кого-нибудь, кто знает, какую еду вы предпочитаете, но мы не нашли человека, который бы знал это.

— М-м, позвольте мне угадать. Я люблю пить кровь невинных, лакомиться внутренностями рыцарей и закусывать сердцами маленьких детей.

— Да, вы угадали почти правильно.

— Что ж, — в его черных, как ночь, глазах вспыхнул странный свет, и Син отвел взгляд в сторону, — я надеюсь, вы не создали себе особых трудностей, чтобы накормить меня. Боюсь, сейчас не сезон для вкусной крови, и рыцари могут быть довольно вспыльчивыми, если их потрошить.

Калли поразило, как он может шутить на такую тему. После того, что она узнала сегодня днем, у нее болело сердце. Из всех сотен людей в этом замке ни один ничего не знал о человеке, стоявшем сейчас перед ней, даже король.