Когда они вошли в замок, Калли выпустила руку брата, и он побежал вверх по лестнице впереди них.

— Вы знаете, почему он такой несчастный? — спросила Калли.

— Как вы узнали… — Саймон бросил на нее подозрительный взгляд.

— По его глазам. Он все хорошо скрывает, но время от времени я это вижу.

Поднимаясь по темной лестнице, Саймон глубоко вздохнул, и у него на щеках напряглись мышцы. Он явно боролся с собой, не зная, следует ли рассказывать этой девушке что-нибудь о своем друге, и в конце концов сказал:

— У него есть много причин, миледи.

— Например?

— Когда его привезли к нам, я был еще мальчиком, но я, как сейчас, помню тот вечер. Во время долгого путешествия к нам слуги короля Стефана жестоко обращались с ним, и, когда он вошел в большой зал, у него под глазами были синяки от побоев, из носа еще текла кровь, а губы и подбородок распухли. Казалось, всю дорогу до Рейвенсвуда его волокли по самым ухабистым дорогам, какие только можно найти. На ногах и на шее у него были железные оковы, однако он стоял прямо и смотрел в лицо Гарольду Рейвенсвуду с силой и достоинством, какими обладают очень немногие. Старый граф славился своей жестокостью и любовью ко всяким грубостям, и даже самые отважные храбрецы, как известно, слегка бледнели при взгляде на него. А сейчас перед ним без всякой дрожи стоял всего лишь мальчик, и он смотрел на графа, скривив губы и прищурив от ненависти глаза. Гарольд спросил, откуда у него такое мужество. — Саймон понизил голос и зашептал Калли в самое ухо, чтобы его слова не мог услышать Джейми. — И Син ответил, что он исчадие ада, порожденное бессердечным негодяем и выношенное в чреве проститутки.

От этих вселяющих ужас слов у Калли перехватило дыхание. Она с трудом могла представить себе ребенка, произносящего такое.

— Он заявил, что у него нет души и Гарольд никогда ничего не сможет сделать, чтобы заставить его страдать. — Грустно глядя на Калли, Саймон вздохнул. — Могу только добавить к этому, что Гарольд принял его вызов и делал все, что мог, чтобы заставить Сина в страхе покориться ему.

У Калли сжалось сердце; ее взгляд обратился к Джейми, входившему в их комнату, и она попыталась представить его в таких условиях. Маленький Джейми не знал ничего другого, кроме любящих рук и заботливой семьи. Она даже думать не могла о том, что должно было произойти, чтобы ребенок стал таким, каким его описывал Саймон. Сколько же пришлось выстрадать Сину? И почему? За что кто-то причинил такое маленькому ребенку?

Каждый заслуживает любви — этому всегда учила Калли мать, упокой Господи ее душу.

— Почему он был закован в цепи? — спросила Калли, когда они вошли в комнату вслед за Джейми.

Громко разговаривая сам с собой, ее брат стоял на коленях возле сундука и доставал оттуда игрушки, которые принесла ему Элфа. Пока он, выстроив рыцарей, сбивал их башмаками, Калли и Саймон отошли к окну.

— Син был политическим заложником. Он был послан в качестве гарантии того, что его отец больше не будет выступать против короля Стефана.

Калли погрузилась в молчание, вспомнив историю об Уильяме Маршале, которую ей рассказал кто-то из придворных, после того как она в свой первый день при дворе короля Генриха встретила Уильяма. Как и Син, Уильям когда-то был отдан королю Стефану, чтобы гарантировать послушное поведение своего отца. Когда же отец Уильяма снова начал войну против короля, Стефан угрожал убить мальчика.

Но что Калли запомнила лучше всего, так это жестокие слова, которые Джон Фицгилберт прокричал Стефану, когда король напомнил ему о его сыне Уильяме, который понесет наказание за действия своего отца: «Убей его. У меня есть молот и наковальня, чтобы выковать еще более сильного сына».

Очевидно, отец Сина мыслил точно так же — и это было ужасно для Сина. Ее собственный отец убил бы любого, кто недружелюбно посмотрел бы на кого-нибудь из его детей.

Поймав одного из взлетевших в воздух игрушечных рыцарей, Саймон понес его обратно Джейми, который с криком и шумом был занят своей игрой.

— Скажите мне, Саймон, есть ли леди, которая нравится лорду Сину?

— Он довольствуется собственным обществом, — покачал головой Саймон, снова вернувшись к Калли. — Он давным-давно научился не доверять никому, даже женщине.

— Что это значит?

— При дворе у него много врагов, включая тех, кто будет рад убить его, если представится такая возможность. И в их числе как мужчины, так и женщины.

— И у него нет друзей? — Калли не могла себе представить жизнь, в которой никому нельзя доверять.

— У него есть я и король Генрих.

— Нет, Саймон, у него есть только вы.

— Не понимаю, — нахмурился Саймон.

— Если бы Генрих по-настоящему был ему другом, он не просил бы Сина отправиться во враждебную страну, где он будет еще менее желанным, чем здесь.

— Весьма верно, миледи. — Саймон с уважением посмотрел на Калли, а потом, извинившись, увел Джейми играть, пока озорник не устроил в комнате полный беспорядок.

Сидя за туалетным столиком, Калли размышляла о своем положении. С одной стороны, она понимала, что самой большой глупостью будет привести англичанина в свой клан, однако, с другой стороны, она была очарована лордом Сином и не исключала возможности того, что он мог бы послужить посредником между ее кланом и Англией.

Калли была уже не в том возрасте, когда спешат выйти замуж. В свое время она была помолвлена с мужчиной, который заболел и умер всего за несколько месяцев до их свадьбы. Два года Калли провела, оплакивая его, а потом сразу вслед за этим умер ее отец. С тех пор она была слишком занята делами их клана и проблемами повстанцев, чтобы думать о муже.

Калли очень хотелось, чтобы сейчас с ней была Морна. Мать Джейми обязательно придумала бы, как поступить в такой ситуации, она помогла бы Калли принять решение.

Но в глубине души Калли знала ответ. Она должна вернуться домой, прежде чем повстанцы или ее дядя нападут на англичан, чтобы отвоевать ее у них. Ее дядя Астер не успокоится, пока она и Джейми не будут дома, и не нужно даже говорить о том, сколько людей из ее клана погибнет из-за этого.

Если Син сдержит слово и оставит своих людей в Англии, тогда есть вероятность, что можно будет сохранить мир. Быть может, члены ее клана убедятся, что англичане не такие уж отвратительные люди. Правда, из тех, кого она видела, некоторые были сущими дьяволами; однако и некоторые из ее любимых шотландцев тоже бывали несколько излишне кровожадными.

Ох, что же все-таки ей делать?

Сомнения терзали ее, у Калли разболелась голова.

Неожиданно дверь в комнату отворилась, и Калли, обернувшись, увидела Элфу, которая, ломая руки, бледная, стояла на пороге. Хотя они были знакомы не так давно, девушка очень много значила для Калли. Элфа была ее единственным другом и наперсницей в последние недели и оказывала ей помощь, за которую, если бы кто-нибудь узнал о ней, хрупкую девушку убили бы. Сейчас эта добрая душа выглядела так, словно за ней по пятам гнался сам сатана.