долю несчастных людей, потерпевших кораблекрушение и оказавшихся здесь без оружия, без всего, с голыми руками? Даже туземцы, привыкшие к охоте и рыбной ловле, ведут здесь тяжкую борьбу за свое существование. Они вынуждены жить сбором ракушек, постоянно менять свое местопребывание и рассчитывать на морские приливы, чтобы утолить свой голод; несчастные блуждают с одного места на другое вдоль берега, спят, как животные, на голой земле и вечно ждут, не накормит ли их море. Мертвый тюлень или кит, попавший на мель, — это неоценимые для них подарки, служащие поводом для веселых празднеств. Они пожирают дикие ягоды и грибы, как лакомство. Если они становятся людоедами и даже детоубийцами, то не по собственному желанию, а по необходимости.

Таковы были грустные размышления капитана, в то время, когда его жена и дочь сушили на солнце свою промокшую одежду, удалившись для этого на опушку леса.

Гарри, Зигриф и матросы также не сидели без дела. Одни изготовляли для себя копья и дубины из ветвей твердого дерева, которое они обрабатывали и ровно обстругивали своими ножами. Другие собирали траву, которую можно было сплести, просушить и устроить палатку для дам. Два или три человека выделывали пращи — по обыкновению матросов, они имели куски веревок в своих карманах и даже пробовали бросать камни при помощи пращей. Один матрос полировал на камне осколок раковины, собираясь изготовить себе из него крючок, который хотел прицепить к длинным растительным волокнам. Словом, все, за исключением только пары лентяев, старались быть полезными чем-нибудь и оправиться, по мере возможности, от великого несчастья, постигшего их. В результате всеобщих усилий получилось то, что к обеденному часу Поллюкс имел в своем распоряжении четырех попугаев, двух порядочных рыб, большой запас ракушек и массу барбариса. Все эти блюда ему пришлось приготовить одним способом — поджарить на горячих угольях. Как ни плох был такой обед, но все же люди пообедали, а это уже было кое-что.

Поев, все решили, что завтра ранним утром часть экипажа с Гарри и Зигрифом во главе отправятся изучать местность. Капитан с женой и дочерью и остальные матросы должны были ожидать на месте результатов изысканий этой экспедиции. Потом можно будет решить, следует ли уйти отсюда или устроиться тут временно, а может быть, и окончательно.

Все прекрасно понимали, что для того, чтобы их заметило какое-нибудь судно, надо расположиться на возвышенности, хорошо заметной с моря. Но прежде всего необходимо было узнать, где именно нужно это сделать, а также разведать условия жизни и возможные опасности, которые ждут заброшенных путников. Поэтому капитан одобрил мысль о кратковременной предварительной экспедиции, высказанную Гарри.

— Берегом мы не можем идти, ибо его, так сказать, и нет в сущности, — заметил Зигриф. — С нашего входа в пролив и до этого места нет ни одного песчаного места, а есть только скалы, вдающиеся в само море, там даже тюлень не найдет места, где погреться на солнце. Мы можем идти только горами. Дорога будет труднее, чем по песку, но, поднявшись, мы увидим зато перед собой значительную часть земли.

— Идем! — ответил Гарри.

Скоро они убедились, что идти вдоль нижних частей горной цепи будет не легче, чем морским берегом. Не было не только проложенной дороги, — это само собой разумеется, — но приходилось часто помогать себе руками и ногами, чтобы пройти несколько шагов. Самым тяжелым препятствием являлись валявшиеся на каждом шагу заплесневевшие сгнившие деревья. Вместо того чтобы найти в них опору, нога погружалась в них, как в болото. В вековой лесной тени все было пропитано сыростью и покрывалось ею, точно ледяным покровом. Мертвая тишина господствовала в лесу, временами прерываемая только резким криком маленькой пташки или жалобным воплем ночной совы. Все эти мрачные впечатления, соединяясь с крайней тяжестью дороги, сильно мешали идти вперед. Вопреки постоянному хорошему расположению духа, Гарри Честер начинал уставать от дороги; путники двигались медленно и не обменивались ни словом.

После двух-трех часов молчаливых усилий они добрались, наконец, поднимаясь все время вверх, до горного склона, на котором не было таких могучих деревьев, а была преимущественно небольшая растительность. Здесь преобладали те же растения, какие были на берегах пролива, но только более ветвистые и разросшиеся, так что бесчисленные длинные и густые ветки на кустах стояли, точно плотная стена.

Здесь путники двигались ничуть не быстрее, чем раньше, они на каждом шагу спотыкались о корни кустарника, которыми было усеяно все пространство. Нужен был целый час, чтобы пройти какую-нибудь сотню или две шагов.

К счастью, эта местность, покрытая кустами, занимала небольшое пространство. По мере продвижения вверх путешественники находили более прочную почву под ногами; скоро растительность выступала уже только в виде травы, и подъем становился легче. Достигнув вершины, Гарри и его товарищи стали перед величественной панорамой.

По всем направлениям, в сторону севера и юга, востока и запада, простирались горные цепи различных форм. Далеко, насколько хватало глаз, видны были горы — плоские, конические, образовывавшие куполы и целые широкие террасы. Некоторые напоминали формой готические башни и зубчатые колонны постройки титанов. В центре всей этой груды гор высилась, господствуя над другими, снегом и льдами покрытая гора Дарвина, достойная соперница Сармиенто, видневшейся к северо-западу. Горные цепи отделялись одна от другой глубокими долинами, из которых одни были пустынные, безводные, а другие — переполнены вековыми густыми лесами. Каждая из этих долин казалась большим темным пятном на общем светлом фоне, за исключением той ее части из льдин и снега, на которой радугой играли солнечные лучи.

Многие из этих долин прикасались в самом их начале к тому или другому морскому рукаву, заливу, проливу или каналу такой же глубины, как и сам океан. Огненная Земля, которую так долго считали частью материка, представляет собой на самом деле архипелаг с близкими друг к другу островами. Это могли подтвердить вполне отчетливо Гарри Честер и его товарищи, глядя на эту часть земного шара с того пункта, на котором находились. Но они интересовались преимущественно очертаниями пролива, в который попали. Они убедились, что этот пролив выходит в широкий канал, протекающий к востоку по такой прямой линии, что он казался точно искусственно прорезанным.

— Вот канал Бигль! — воскликнул Зигриф при виде этой