из рук. На первой полосе рассказывалось о прибытии в Массовах парохода "Ромео", перевозившего выживших после ужасной морской катастрофы. Редактор с сожалением сообщил своим читателям, что паровые котлы парохода "Иона" взорвались глубокой ночью, и в результате погибли ужасные люди. Пенрод прекрасно знал, что именно этот корабль Эмбер везет в Абиссинию вместе с этим торговцем Кортни. Не то чтобы он сам наводил справки, но его коллеги-офицеры в клубе всегда находили способ сообщить ему любые новости об Эмбер и тех, кто был с ней связан. Ему сообщили об успехе сценической версии "Рабов Махди", о возмутительных похвалах, расточаемых картинам шафран, и о рождении Леона Кортни. Не имело значения, что он никого из них не видел с того самого дня в "Шеперде"; каждый кусочек сплетни разъедал его душу, как кислота.

Он не двигался и не дышал. Аднан начал говорить.

- Мой господин, мудрый и храбрый Якуб, ваш верный спутник во многих приключениях, шлет вам привет и желает сообщить, что из великой любви, которую он питает к вам, он опустился до того, чтобы поговорить с наемным и ненадежным болваном Бачитом, рабом и последователем Райдера Кортни, и спросить о судьбе Аль-Захры, которая когда-то была вам дорога. Хотя этот Бачит нанес моему учителю тяжкие оскорбления, мой учитель настаивал на том, чтобы знать все, что может поведать ему вероломное чудовище. Бачит получил телеграмму из Массоваха. Аль-Захра хорошо себя чувствует и пережила катастрофу невредимой. Ее сестра была ранена, но Уилл, Иншалла, быстро оправился, а мистер Кортни и его сын спаслись без ранений. Ваш верный Якуб не хочет беспокоить вас или намекать, что вы все еще любите Аль-Захру, но из любви к вам он предлагает эту крошечную новость на случай, если она может вас заинтересовать.”

Все это выплеснулось наружу в одной текучей, отрепетированной речи и с большой скоростью. Пенрод представил себе, как Якуб заставляет мальчика тренироваться и повторять это. Он даже мог представить себе величественное обращение Якуба к Бачиту в кафе, которое они оба часто посещали, и где по большей части им доставляло огромное удовольствие отказываться признавать существование друг друга.

Дыши, сказал себе Пенрод. Вдох. Он поднял голову и посмотрел на мальчика.

- Приветствую моего почтенного друга, вашего господина, а вместе с ним и мою благодарность. Хотя я не особенно интересуюсь судьбой Райдера Кортни или его прихлебателей, всегда полезно иметь самую лучшую информацию, и я благодарю его за труды, потраченные на ее получение.- Пенрод говорил в том же изысканном стиле, что и маленькая речь мальчика. - А теперь убирайся, - добавил он.

Аднан больше не нуждался в ободрении. Он повернулся и побежал, и Пенрод услышал, как его сандалии шлепают по каменному полу коридора снаружи.

Сидевшая рядом с ним Агата снова повернулась к нему и зевнула. “Кто это был?”

“Никто, - ответил Пенрод, бросая газету на пол. Он решительно провел рукой вниз по ее боку, вдоль изгиба ее тела. Было ли это в его собственных мыслях или ее тело напряглось от его прикосновения? Эта мысль взволновала его. Он притянул ее к себе, под себя, затем наклонился и взял в рот один из ее больших розовых сосков, пососал его, а когда тот затвердел, укусил чуть резче, чем следовало. Она застонала, а потом взвизгнула. Ее руки сжали его предплечья, и он не знал и не заботился о том, притягивает ли она его к себе или удерживает. Он взял в ладонь ее густые светлые волосы, все еще взъерошенные и спутанные после их любовных ласк прошлой ночью. Она закрыла глаза и тихонько застонала. Он вспомнил искорку удовольствия, мелькнувшую в ее глазах в тот день, когда Эмбер разорвала их помолвку, вспомнил, с каким нетерпением она вернулась в его постель, повисла у него на руке и считала себя победительницей.

Он опустил лицо так, что его усы едва касались красивой розовой мочки ее уха. “Будь осторожна в своих желаниях, моя дорогая” - прошептал он и вошел в нее.

•••

- Мистер Райдер!- Голос прорезался сквозь столпотворение на причале, как церковный колокол. - Мистер Райдер!”

Райдер повернулся, продолжая обнимать Шафран, когда человек, который окликнул их, зашагал к ним через толпу пассажиров, чиновников, носильщиков и потерпевших крушение и недоумевающих выживших с "Айоны". Это был очень высокий абиссинец, одетый в белоснежное одеяние, мягкими складками ниспадавшее до колен, и он нес трость черного дерева с серебряным набалдашником. Не то чтобы он нуждался в этом, чтобы ходить, так как его походка была легкой и плавной, но это добавляло ему уверенности в себе. Казалось, толпа чудесным образом расступилась перед ним.

"Господи, - подумала Эмбер, - нас приветствует сам Моисей.

Райдер протянул руку, и абиссинский джентльмен взял ее в свою. Они оба низко поклонились, пока их плечи не соприкоснулись.

- Ато Бру!- Сказал Райдер. “Ты хорошо себя чувствуешь?”

- Слава богу, я здоров. А вы?”

Эмбер уже знала, как правильно обмениваться приветствиями с уроженцем Абиссинии. Этот джентльмен, несомненно, знал, что Райдер потерял все во время катастрофы "Айоны", и он мог видеть своими глазами, что вся компания была измотана и измотана, но в течение следующих нескольких минут, пока Райдер и Бру держали руки вместе, они расспрашивали друг друга о семьях, урожае и бизнесе, каждый раз благодаря Бога за его доброту, они сообщали только о здоровье, богатстве и благополучии. Эмбер внимательно прислушалась, услышав амхарский язык, произнесенный новым голосом. У него был ритм и поток, который напоминал ей арабский, но он также имел вес. Прекрасный и тонкий язык для рассказа об эпических приключениях у костра, подумала она.

Дэн наклонился вперед и прошептал ей: “Какие новости, Мисс Би? Можете ли вы понять хоть что-нибудь из того, что они говорят?”

“Я могу, - прошептала она в ответ. “И пока никаких новостей. Они все еще здороваются.”

- Господи, Господи!- Сказал Дэн и начал озираться по сторонам, прикрывая глаза от яркого солнца. Жара была просто невыносимой. Они пришвартовались на острове, который обеспечивал Массоваху лучшим глубоководным портом между Суакином и Джибути. Город вырос, чтобы служить ему и эксплуатировать его, соединенный с материком дамбами, сделанными из огромных плит бледно-желтого камня. Вдалеке, затянутые лавандовой дымкой, поднимались предгорья и длинный, почти невидимый подъем к высокогорью Абиссинии и Царству императора Иоанна. Крутые склоны, казалось, удерживали тепло вокруг них.