проходить всё ближе, но самолёт летел ровно, как на параде, его не трясло и не подбрасывало, и наконец эта пытка кончилась, контроль был сделан.

— Уходим, общий сбор! — под эту команду я ввалил свою машину в пике, выскочив из прицела уже пристрелявшихся зенитчиков, начав маневрировать и ещё не веря своему счастью. Оставшаяся шестёрка пыталась собраться восточнее атакованного аэродрома, наши Яки уже сцепились с восьмёркой мессеров, когда они это успели, я и не понял, но наши маленькие не стали ввязываться в собачью свалку, они не бросили нас, они лишь отгоняли чужие машины от наших, и пока у них получалось. Но было бы их хотя бы шестеро, а не четыре, я бы не волновался, но четвёрка против восьмёрки означала, что их свяжут боем, а нам придётся туго. И это только сейчас восьмёрка, совсем скоро может быть и больше, и тогда придётся надеяться только на себя.

— Собираемся в группу! — Воронцов был зол и требователен, но он никогда при отходе от цели не гнал домой как на пожар, он всегда сбрасывал скорость и давал догнать себя остальным, он всегда собирал всех в строй. — Ну что за колбаса, вашу мать! Плотнее держимся, плотнее! Двадцатка, тебя все ждём!

— Двадцатый в строю, — я ещё не догнал их, но запас скорости от высоты легко позволял мне это сделать, так что совсем скоро я притёрся к группе ведомым Димки Говорова и пошёл самым последним из всех.

Воронцов погнал на восток на сверхнизком бреющем, он шёл метрах на пяти высоты от верхушек деревьев, он умел это делать и потому частенько привозил домой хвою и ветки в воздухозаборнике маслорадиатора, но тут чем ниже, тем безопасней. Группа, кто как сумел, подтянулась к нему, все самолёты были побиты, кто меньше, кто больше, но все, кроме меня. А я внимательно огляделся, заметил пару мессеров, что оторвались от боя с Яками и пошли за нами, да прижался к земле ещё ниже комэска. Скоро они будут здесь, и вот тут вся надежда только на Олега.

Мессера всегда старались атаковать нас снизу-сзади, но, если мы уже шли на бреющем, у них такой возможности не было, а выше они начинали осторожничать, чтобы не нарваться на очередь стрелка. И ещё, я сам для себя как-то вывел, что главная, лучшая польза от стрелка за спиной не в его пулемёте, толку от него маловато, а в том, что стрелок может заметить, может предупредить атаку, вот как сейчас:

— Саня, влево! — азартно заорал Олег по СПУ, я тут же дал левую ногу, сразу же справа от меня пронеслись чужие трассы, да гулко загрохотал пулемёт в нашей кабине. Мессер вышел из неудавшейся атаки резко вверх и вправо, да так, что он начал взмывать в небо прямо над моей головой, резко забираясь вверх, но не обгоняя меня, и я лишь проводил его взглядом. Стрелки других самолётов суматошно обстреляли его, но без толку.

Чуть погодя они ещё раз зашли на нас, и вот тут не повезло Говорову. Ведущий немецкой пары обстрелял меня, но трассы прошли выше и левее, я снова сумел увернуться, а вот его ведомый наделал Димке в крыльях пробоин, и скорость его немного, но упала. Я тоже сбросил газ, чтобы не выскакивать вперёд, чтобы идти парой, и группа сразу же стала удаляться от нас, так что к следующему заходу мы остались одни.

Я немного оттянулся назад, Димка всё же шёл выше, чем надо, а я слишком долго готовился к этому дню и не собирался телепаться за ним просто так, у меня было что показать, мне хотелось укусить в ответ. Я постоянно дёргал Олега, уточняя у него, где и как немцы сейчас, как они заходят и в каком порядке, мысленно я давно обыграл эту ситуацию уже тысячу раз и вот пришло время действовать.

В следующую атаку немцы зашли на нас одновременно, ведущий на Димку, ведомый на меня. Но я снова сумел вывернуться из-под трасс скольжением влево, Олег добавил из пулемёта, и мой немец бросил меня, уйдя вверх и вправо. А вот к Говорову ведущий фриц прицепился, он не захотел бросать более лёгкую цель, он всё пытался поднырнуть и расстрелять высоко идущего Димку, и потому в азарте вылез немного впереди и в стороне от моего самолёта.

Я тут же поддёрнул свой штурмовик в его сторону и вверх и, не став заходить ему в хвост, не успел бы, дал длинную очередь из пушек и пулемётов просто в его сторону, с упреждением на глазок, и попал. Несколько двадцати трёх миллиметровых снарядов натворили дел, они вспороли мессер как консервную банку и он, разваливаясь на ходу, рухнул куда-то в болото под чахлые ёлки.

— Есть! — тут же заорал Олег, — есть, Саня, есть! Приземлили гада, один остался!

Я тоже обрадовался не хуже него, мне тоже захотелось петь и плясать, захотелось стучать ладонями по фонарю и орать вслед за Олегом, но я взял себя в руки.

— Следи за вторым, — посоветовал я стрелку. — Что он сейчас делает?

— Сбоку заходит, — встревоженным голосом немного погодя ответил мне Олег, — справа-сбоку-сзади, в три четверти, Саня, мне не достать! Всё, вышел, сейчас стрелять будет!

Я тут же бросил машину в правое скольжение, стремясь зайти как можно ближе и ниже под немца, и это оказалось ошибкой, нужно было разворачиваться от него и попробовать дать Олегу возможность прицельно отстреляться, немец оказался опытным, слишком опытным для простого ведомого, он открыл огонь издалека, с каждой новой очередью примериваясь ко мне, и сумел одной из трасс нащупать мой самолёт.

Что-то грохнуло, Ил затрясло, в кабине резко запахло электросваркой, а я еле смог удержать штурмовик, потому что эта сволочь изрешетила нам крылья, не попав в меня. Машина резко замедлилась, клюнула носом, и я понял, что нам перебило щитки и они вывалились. Но вывалились оба, и это было счастьем, потому что если бы вышел только один, то самолёт бросило бы на спину, а я ничего не смог бы сделать, мы бы уже горели на земле.

— Цел? — крикнул я в СПУ, лихорадочно переводя дыхание.

— Цел! — ответил мне Олег, — а ты как?

— Норма! — успокоил я его, — следи за ним!

— Есть! — но я уже не слушал, я пытался оценить повреждения. Пока выходило