того, первые действия человека, которые он осуществил в раю, охватывали две важнейшие части знания: это было созерцание творений Бога и наименование их. Ведь то знание, которое привело к падению (о чем мы говорили и раньше), не было естественным знанием, касающимся творений Бога, но моральным знанием добра и зла, строящимся на том предположении, что разрешение или запрещение Бога не суть основы добра и зла и что происхождение их иное. И человек стал стремиться к познанию добра и зла, чтобы тем самым совершенно отпасть от Бога и полагаться только на самого себя и свое собственное суждение.

Перейдем теперь к тому, что случилось сразу же после падения. Мы видим (ибо бесчисленны таинства Священного писания, всегда исторически истинные и точные) два типа жизни, созерцательный и деятельный, изображенные в фигурах Авеля и Каина, в их занятиях и образе жизни; один из них — пастух, который, обладая досугом и спокойно и свободно созерцая небесный свод, представляет собой тип созерцательной, теоретической жизни, второй же — земледелец, т. е. человек, изнуренный трудами и постоянно видящий перед собой лишь землю. При этом ясно видно, что благосклонность и избрание божье на стороне пастуха, а не земледельца.

Так, в эпоху, предшествовавшую потопу, священная летопись среди очень немногого, что сообщается об этом времени, удостоила упоминания изобретателей музыки и производства металлов. После же потопа самым тяжелым наказанием, которое Бог послал на людей за их гордость, было смешение языков, резко ограничившее свободное общение в науке и взаимный обмен знаниями среди ученых.

Перейдем теперь к законодателю Моисею, который первым записал слова Бога и которого Писание восхваляет, называя осведомленным и опытным во всей науке египтян. А ведь этот народ считается одним из древнейших образованных народов мира. Так, Платон вводит египетского жреца, который говорит Солону: «Вы, греки, всегда остаетесь детьми, не обладая никаким знанием древности и никакой древностью знания»[83]. Перелистаем законы Моисея об обрядах, и мы найдем кроме предсказаний о Христе установление различия между избранным (божьим) народом и остальными племенами, упражнения в повиновении и другие священные предписания этого же закона; некоторые из самых ученых раввинов предприняли отнюдь не бесполезную работу над этим законом, стремясь тщательно раскрыть как естественный, так и моральный смысл обычаев и обрядов. Например, о проказе говорится: «Если всего человека покроет проказа, человек будет чист и ему не откажут в доступе к людям, если же у него останется нетронутая плоть, он будет осужден за нечистоту и по решению жреца отлучен от людей»[84]. Из этого закона один из раввинов выводит естественную аксиому: «Язва опаснее, когда она еще не назрела, чем тогда, когда она созрела». Другой же выводит моральное положение: «Люди, покрывшие себя страшным позором и преступлениями, приносят меньше вреда общественным нравам, чем люди, только частично и незначительно испорченные»; так что из этого места и подобных ему мест, как мне кажется, можно извлечь помимо теологического смысла немало относящегося непосредственно к философии.

Если кто-нибудь тщательно просмотрит также и замечательную книгу Иова, он найдет, что она полна и, так сказать, чревата откровениями, относящимися к естественной философии. Например, к космографии относится следующее место, говорящее о шарообразности земли: «Кто гонит северный ветер над пустотой и помещает землю над бездной», где весьма ясно имеется в виду, что земля висит в пустоте, а северный ее полюс и небесный свод поднимаются над горизонтом. Далее, об астрономии и звездных телах говорится в следующих словах: «Дух его украсил небеса, и его рукой выведен был извивающийся уж» — и в другом месте: «Неужели ты сможешь соединить сверкающие звезды Плеяды или рассеять круг Арктура?», где изящнейшим образом описывается неподвижное расположение закрепленных звезд, находящихся всегда на одних и тех же расстояниях друг от друга. То же самое в другом месте: «Кто создает Арктура, и Ориона, и Гиады, и тайники Австра», где вновь намекается на то, что южный полюс расположен внизу и называется содержимым Австра, так как южные звезды в нашем полушарии никогда не видны. О рождении животных: «Разве ты не выдоил меня, как молоко, и не сгустил меня, как сыр?» и т. д. О металлургии: «Серебро добывается из залежей, и для золота есть место, где оно плавится, железо извлекается из земли, и камень, расплавленный жаром, превращается в медь» и так далее в той же главе[85].

Равным образом и на примере личности царя Соломона мы видим, что дар мудрости, о котором он сам просил и который даровал ему Бог, выше всех земных и преходящих благ. Вооруженный этим божественным даром мудрости, Соломон не только написал свои знаменитые параболы или афоризмы о божественной и моральной философии, но и создал естественную историю всех растений, «от кедра в горах до мха на стене»[86] (который есть не что иное, как рудиментарная форма растений, занимающая среднее место между плесенью и травой), и историю всех существ, которые дышат и передвигаются. Более того, тот же самый царь Соломон хотя и обладал богатством, великолепными дворцами, флотом, множеством слуг, знаменитым именем и всем остальным, что составляет славу человека, однако же ничего с этой нивы славы не скосил и не взял себе, кроме чести искать и находить истину. И он красноречиво говорит: «Божья слава — скрывать слово, слава царя — раскрывать слово»[87], давая понять, что если Бог в своем величии развлекается этой безобидной и добродушной игрой детей, которые для того и прячутся, чтобы их нашли, то и для царей нет ничего почетнее, чем быть участниками этой игры вместе с Богом, тем более что они повелевают столькими талантами, обладают такими значительными средствами, с помощью которых можно довести до конца исследование всех тайн.

Бог не отступил от своего замысла и после того, как явился в мир наш Спаситель. Ведь он сначала проявил свое могущество, обратив в бегство невежество, когда спорил в храме с книжниками и священниками, а уже затем покорил силы природы, совершив множество замечательных чудес. Пришествие святого духа главным образом символизировалось и выразилось в подобии и самом даре языков, которые являются не чем иным, как двигателями знания.

Так же и при выборе средств, которые Бог решил использовать для распространения веры, он сначала призвал людей совершенно неученых и необразованных, лишь вдохновленных святым духом, чтобы яснее проявить свою непосредственную силу и унизить всю человеческую мудрость. Но как только этот его замысел осуществился, он сразу же вслед за этим направил в мир свою божественную истину,