— Тебе одежда нужна, но я боюсь тебя уламывать, тут-то мне и придет конец, — сказала Кэтрин.

Вскоре Марк опять надел кепи и натянул в коридоре сапоги. Нора подумала, что работа на ферме — это неизменное облегчение. Она мысленно улыбнулась. Кэтрин вывалила на кухонный стол содержимое сумочки и что-то искала. Найдя, что хотела, и уложив все обратно, она начала озираться по сторонам. Норе вдруг пришло в голову, что ей ненавязчиво предлагают помыть посуду, когда все уедут, и твердо решила, что в этот визит ни за что не подойдет к мойке Кэтрин.

— Я, пожалуй, разожгу в гостиной камин, — сказала она. — Немного озябла.

Нора знала, что им пользовались редко, в доме имелось центральное отопление. В кухне тепло поддерживала плита “АГА”.

— Мы не топили его с Рождества, да и тогда всего несколько часов, — ответила Кэтрин. — Не знаю, в каком состоянии дымоход.

Нора кивнула, ожидая, что ей все же позволят разжечь огонь. Когда этого не произошло, она решила поискать в старом книжном шкафу наверху другую книгу, с началом поинтереснее, чем в той, что она читала перед обедом. Решено — проведет в безделье весь день. Можно даже вздремнуть. Ей понравилась эта мысль: выходной день, и она отдыхает, пока сестра бродит по Килкенни, таская детей из магазина в магазин.

* * *

Они вернулись после темноты. Нора немного поспала и теперь сидела в гостиной, где нашла и включила двухсекционный электрообогреватель.

— Ну и духота, — сказала Кэтрин.

— Ты хочешь сказать, что теплынь, — ответила Нора. — Весь остальной дом замерзает. Не понимаю, как ты терпишь.

— Центральное отопление сжирает нефть. Это старая система. Давно пора ее заменить.

Норе нравился роман, и сейчас ей хотелось, чтобы сестра оставила ее до ночи в покое. До нее дошло, что Кэтрин приятно считать, будто она чем-то помогла Норе, пригласив ее в гости. А коли ей хочется помочь, то пусть возьмет на себя и готовку, и уборку, и мойку, а ей даст спокойно почитать. Она представила телефонный разговор Кэтрин с Уной: Кэтрин добавит к списку невзгод, которые на нее свалились за выходные, забитую раковину и раскаленный обогреватель.

Вечером, когда дети ушли спать и наступила тишина, Марк спросил у Норы о видах на будущее, и она ответила, что собирается вернуться к Гибни. Она сказала, что никому пока не говорила об этом, даже Джиму и Маргарет, и Фионе с Айной не сообщила, и мальчикам.

— Скажу ближе к сроку.

По взгляду Кэтрин она поняла, что Уна уже передала ей слухи, гуляющие по гольф-клубу.

— Им повезет заполучить тебя, — сказала Кэтрин.

— Других вариантов не было, — ответила Нора. — Я ничего не знаю, лишь машинопись и стенографию, и то и другое забыла. Наверно, люди мне сочувствуют, но, кроме Гибни, никто не предлагает работу.

— А пенсией и тем, что отложено, не обойтись? — спросила Кэтрин.

— Мы ничего не отложили. У нас ничего не было, только дом в Куше, я его продала и кое-что — да, отложила на черный день, а на остаток живу. Вдовья пенсия — шесть фунтов в неделю.

— Сколько-сколько? — переспросил Марк.

— Пенсия могла быть другой, по накопительной схеме благодаря маркам от Гибни. За годы девичества их набралось прилично. Но эта пенсия дается с учетом материального положения, а тип из социального попечения думает, что у меня что-то есть. Но ничего нет, и когда он поверит, я смогу получить и ее.

— А что предлагают Гибни? — осведомилась Кэтрин.

Нора улыбнулась:

— Помните вечер, когда Билли Консидайн спросил у Марка, сколько у него акров?

— Отлично помню, — рассмеялся Марк. — Он ничего от меня не добился, и ты, надеюсь, тоже ему не скажешь. Он тужился доказать, что фермеры купаются в роскоши, а настоящие работяги — только учителя.

— У тебя правда нет денег? — спросила Кэтрин.

— Нет, но я буду работать, Джим и Маргарет оплачивают учебу Айны, а Фиона через год станет специалистом. Так что себя и мальчиков я прокормлю.

— Что ты думаешь о Донале? — задала Кэтрин новый вопрос. — Он слова не вымолвил, как приехал, и тетю Джози беспокоит его речь.

— Он стал заикаться, — согласилась Нора. — И очень переживает из-за этого. Но я его не трогаю. Надеюсь, это временная напасть.

— Может, сводить его к логопеду?

— Ты знаешь, он совершенно не заикается, когда разговаривает с Маргарет. Болтает с ней как ни в чем не бывало. Он к ней привык, вот я и верю, что он просто перерастет проблему.

— Маргарет его любит, — сказала Кэтрин. — Помнишь первое лето в Куше, когда она каждый вечер приезжала его повидать? Даже если он спал, садилась у кроватки и ничего не делала, только смотрела.

Норе стало грустно при воспоминании о том времени. Перехватив взгляд Марка, она увидела, что он глядит с состраданием. Она пожалела, что позволила им расспрашивать про ее жизнь.

— Ты уверена, что справишься у Гибни? — спросила Кэтрин. — То есть не рановато ли?

— У меня нет выбора. А конторой заведует старая кошелка Фрэнси Кавана.

— Фрэнси Кавана? Мы называли ее Пресвятым Сердцем, — сказала Кэтрин. — Не знаю почему.

— Видела бы ты Пегги Гибни. Вот кто барыня — побольше, чем твоя Дилли. Такая, еле ходит пешком.

— Дилли — барыня? — спросил Марк.

— Барыня, Марк, — ответила Нора и посмотрела на Кэтрин.

— Она сказала, уходя, что ты отлично выглядишь, — сообщила Кэтрин. — Должно быть, оценила прическу.

— Я ждала, когда ты выскажешься.

— В Килкенни есть одна волшебница. Мы все за нее ручаемся. Серьезно, в следующий раз я затащу к ней, хотя бы просто обсудить варианты.

— Это пятерка в час, — заметил Марк.

— Ничего подобного, Марк, — возразила Кэтрин. — Серьезно, ты должна к ней зайти.

— Пожалуй, и правда, — с улыбкой ответила Нора.

Они приехали домой, когда уже почти стемнело, дом промерз. Она быстро растопила камин в дальней комнате и постаралась не одергивать Донала и Конора. Она понимала, что они провели уик-энд в напряжении, а теперь наконец-то дома и могут делать что хотят. Сделала им тосты с бобами, и Конор сел смотреть телевизор, а Донал беспокойно бродил по комнатам.

По дороге домой она остановилась в Килтили, чтобы мальчики поменялись местами, и, заметив открытый магазин, купила “Санди пресс”. Выбирая телепередачи для Конора, она увидела, что после девятичасовых новостей будет фильм “Газовый свет” с Ингрид Бергман и Чарльзом Бойером. Когда в комнату вошел Донал, она показала программу.

— Один из лучших фильмов на моей памяти, — сказала она.

И вспомнила, что дело было до замужества, а кинотеатр был временный, на Эбби-сквер, и она пошла с Гретой Уикхем. Морис и до свадьбы редко ходил с ней в кино, а когда они поженились, вообще утратил к нему всякий интерес. Он был слишком занят в “Фианна Файл”, писал статьи, проверял домашние задания, а вечерами любил побыть один, зная, что позднее они будут вместе. Он всегда ощущал удовольствие при мысли, что они женаты, что им уже не нужно расставаться и расходиться по домам.