Из этих ссыльных составили 4 полка, один из которых был послан в Белгород, на границе с Татарией, другой — в Симбирск на Волге в Казанском царстве (Cusam), третий — в Курск на Украине, а четвертый — в Севск в той же стране. Когда умиротворение было достигнуто, князь Голицын (этот князь Голицын, без сомнения, относится к самым умным, воспитанным и великолепным людям, которые когда бы то ни было были в этой стране, которую он хотел поставить на ту же ступень, что и другие. Он хорошо говорит на латыни и очень любит бывать с иностранцами и принимать их, не принуждая напиваться, сам вовсе не пьет водки, и единственное удовольствие находит в беседе. Так как он сильно презирает знать из-за ее неспособности, то смотрит только на заслуги, а использует лишь тех, за кем он их знает и тех, кто может принести ему пользу) овладел важными должностями, оказавшимися вакантными из-за резни, и среди прочих Иноземским приказом[215], то есть стал руководителем учреждения, которое ведало полками иноземного строя, как то: солдаты, конники и драгуны. Этот приказ всегда был под руководством думного боярина, сидевшего в Белорусском приказе, где обычно решаются дела казаков и Украины. /Г15/ Тот же князь назначил главным судьей Стрелецкого приказа выскочку по имени Шакловитый[216], простого думного дьяка, теперь он окольничий, чин, идущий сразу за думным боярином. Голицын дал своему двоюродному брату Казанский приказ[217], где вершились казанские, астраханские и кавказские дела. Он дал думному дьяку Емельяну Украинцеву Малороссийский приказ, куда относятся дела всех городов, расположенных на Дону. Он дал Большую казну[218] окольничему Толочанову[219], то же сделал и с Дворцовым приказом или управлением землями царского дома. Одним словом, все приказы, прежде находившиеся в руках думных бояр, которые были способны противоречить временщику или временному министру, как они говорят, были заняты ничтожными людьми при посредстве князя, который обладал этой важной должностью и находил удовольствие в том, чтобы иметь не товарищей, а креатуры. Подобное поведение навлекло на Голицына ненависть со стороны знатных семейств (des families patridennes),[220] которые были лишены их привилегий и вынуждены были угождать ему, не в обычай его предшественникам. Эта ненависть не помешала ему иметь высочайший авторитет и делать все /П18/ к своей выгоде. Он заключил вечный мир со шведами, чьи послы, находившиеся тогда в Москве, не встретили препятствий своим требованиям[221].

Несколько лет спустя после этого договора австрийцы и поляки были втянуты в войну с турками. Австрийцы хотели привлечь московитов к союзу с ними, но их посол не имел успеха[222]. Воспользовавшись случаем, поляки решили заключить вечный мир и склонить московитов на свою сторону. Они послали для этого в Москву посольство, состоявшее из трех представителей Коронной Польши и трех от Великого княжества Литовского. Со стороны Коронной Польши были познанский воевода Гримультовский и графы Приимский и Потоцкий[223].

Великий канцлер[224] Огинский, его племянник и один из графов Сапег представляли Великое княжество Литовское. Последний был задержан в Польше смертью брата, а пятеро других благополучно прибыли в Москву. Лишь после многих совещаний и даже после прощальной аудиенции пришли к соглашению. Поляки отказались от своих притязаний на Украину или страну казаков, на княжество Смоленское, и на другие земли, завоеванные московитами, а цари обязались вести войну против перекопцев и не давать им совершать /Г16/ набеги на Польшу. Это соглашение бьло отмечено торжествами. Послы были награждены, и сами цари пожаловали их чашей из рук знатного господина, предварительно взявшись за нее рукой — честь, которой ранее не был пожалован никто из этого чина.

После этого из Московии были направлены послы ко всем христианским государям, чтобы вовлечь их во всеобщую лигу против турок. Боярин Борис Петрович Шереметев был послан в Польшу и в Вену, откуда вся Европа могла узнать итог[225] его миссии[226]. Князь Яков Федорович Долгоруков, спальник или камер-юнкер царей (он из самого древнего в этой стране рода. Он был очарован обхождением христианнейшего короля и говорит, что, хотя во Франции и нанесли оскорбление его государю, он более доволен этим двором, нежели Испанским, где к царю относятся лучше. Его племянник[227], которого он отпустил во Францию, чтобы изучить язык, является единственным московитом, говорящим по-французски. Только четверо в этой обширной стране говорят на латыни, и то только по тому, что имели гувернеров-поляков)* был послан во Францию и в Испанию[228]. Одним словом, царские послы объехали всех монархов Европы. Таковы были обстоятельства, при которых был подготовлен поход 1687 г., который собирались совершить в Крым. Вопрос об избрании главнокомандующего оставался некоторое время нерешенным. Голицын предлагал нескольких вельмож, способных занять этот[229] пост, но ему было единодушно сказано, что если он заключил мир с Польшей, то должен сам взять на себя труд и посмотреть, так ли легко завоевание Перекопа, как он утверждал. Вельможи, предложившие ему это, были не довольны соглашением с Польшей[230]. Они к тому же знали, какую трудность представит поход в Крым, а также очень рады были принудить Голицына покинуть Москву и за время его отсутствия ослабить его слишком большую власть. Большинство голосов высказалось за это, к большому недовольству Голицына, который, как честный человек, вынужден был принять руководство походом, о чем будет помещен рассказ в продолжении этого очерка.

ПОХОДЫ МОСКОВИТОВ В КРЫМ С 1687 ПО 1689 ГОДЫ /Г17, П20/

После долгих совещаний московиты решили в военном совете послать против малых татар значительное войско. Князя Голицына назначили воеводой Большого [полка][231], то есть главнокомандующим[232], боярина Алексея Семеновича Шеина[233] — воеводой новгородским, то есть генералом новгородского войска, боярина князя Дмитрия Дмитриевича Долгорукова[234] воеводой Казанским, то есть генералом казанского войска, князя (kencas on prince) Михаила Андреевича Голицына[235] — воеводой Белгородским (это двоюродный брат великого Голицына. Он имел столь большую склонность к иностранцам, что, уезжая на воеводство, он взял всех тех, кто хотел следовать за ним, включая и француза, который выучил его языку за 6 месяцев)*, думного дворянина Ивана Юрьевича Леонтьева[236] — воеводой ертаульным (artaolski), то есть генералом небольшого казацкого войска и других вольнонаемных отрядов, которые всегда идут впереди войска главнокомандующего, и состоят из тех, кого можно назвать охотниками и окольничего