– Смотрите! – прервала Зази поток воспоминаний Конни. – Здесь вроде бы прослеживается закономерность.

– Да. Некоторые комбинации повторяются.

Профессор склонилась над коленями Зази и указала на периодически повторяющиеся «TUR».

– Какой у вас клевый браслет, – отметила Зази, дотрагиваясь до привязанного к запястью Конни орлиного камня. Тот задребезжал.

– Спасибо, – смущенно поблагодарила Конни.

– Так и о чем это говорит? – Зази склонилась ниже.

Обе женщины внимательно вглядывались в таинственный неразборчивый текст:

– У вас есть идеи? У меня нет, – в конце концов призналась старшая.

– Вы обязаны выяснить! – воскликнула Зази. – Будет так круто, если вы расскажете об этом в своей книге! Вдруг это что-то сенсационное?

– Вам известно, о чем моя книга? – удивилась Конни.

– Ну… Я читала вашу диссертацию. Именно поэтому захотела с вами работать, – просто ответила аспирантка. – Разве профессор Сильва вам не рассказывала?

Так-так. Похоже, во всей этой истории с наставничеством была замешана не одна, а целые две хитрые сообщницы.

– Вообще-то нет, – ответила Конни, – не рассказывала.

– Так вот. Я взяла ее в библиотеке Техасского университета. Мне правда очень понравилось. – Зази перевернула еще одну страницу. – Несколько многословно, но это не страшно.

Непосредственность Зази ошарашивала. Что творится с нынешней молодежью? Каково это, быть настолько самоуверенной?

– Так вы собираетесь расшифровывать криптограмму дальше? – Зази потянулась за плафоном настольной лампы и направила желтый свет на свои колени. – Я могу помочь, если не возражаете.

Что вообще надеялась разузнать Конни? Если даже Деливеренс Дейн, которая, насколько было известно профессору, являлась первой владелицей старинной книги, не смогла разгадать, как избавить свой род от того… от того, во что Конни даже не верила. Но тем не менее опасалась. Она не знала, где искать разгадку. Профессор смогла расшифровать практически все, кроме нескольких криптограмм и длинных абзацев на латыни, разобраться с которыми без помощи Лиз шансов не было. Что она теряет?

– Хорошо, – с трудом выдавила Конни, а Зази взвизгнула и хлопнула в ладоши.

– Я готова начать прямо сейчас! Смотрите, это случаем не напоминает вам слово «нарцисс»?

Конни все буквы казались одинаковыми. Они словно намерено скрывали от нее смысл. Профессор надела очки и снова вгляделась в криптограмму. Где же там «нарцисс»?

И действительно. Посреди всей этой бессмыслицы очевидно узнавалось сочетание букв «A F F O D I L».

– Бог мой! – воскликнула Конни.

Зази передала ей тяжелую папку, уступая место в кресле. И тут же схватилась за пальто и шарф и достала мобильный.

– Зази! Вы просто чудо!

– Я знаю, – ответила та, но ее щечки зарделись от такого приятного комплимента.

– Обязательно дайте знать, когда подготовите черновой вариант автореферата, тогда мы сможем обсудить его до конференции. Если, конечно, вы уверены, что хотите выбрать в качестве темы синкретические религии.

– Нисколько в этом не сомневаюсь. – Зази намотала вокруг шеи яркий шарф цвета «фуксия» и собрала кудри в пучок на макушке.

– И я не смогу вас отговорить?

– Нет, – покачала головой девушка.

– Но вы никогда не найдете работу, – предостерегла ее Конни, выгибая бровь.

– Да-да. В общем, продиктуйте мне ваш номер, а я скину вам свой сообщением. – Зази держала телефон наготове.

– У меня нет мобильного, – ответила профессор.

– Что-что?.. – Зази казалась растерянной.

– До скорой встречи, – попрощалась Конни, проводя пальцем по буквосочетанию «A F F O D I L».

В водах Северной Атлантики

Март

1661

Вокруг Ливви раздавались стоны и скрипы корпуса деревянного судна. Завывающий в такелаже ветер напоминал женские вопли, только не прерывался ни на мгновение. В деревянном скрежете различались тихие всхлипывания, а сверху, на палубе, гремели топот и мужские выкрики. Ливви прижала колени к груди и задрожала. Из щели над головой вытекала тоненькая струйка ледяной воды. Капли, одна за другой, шмякались прямо на плечо девочки. Они впитывались в шерстяной рукав и, преодолевая нижние слои одежды, хватали Ливви холодными пальцами.

Рядом с ней, в полумраке трюма, сидела женщина из Ипсвича. Она согнулась пополам и уткнулась лицом в фетровую шляпу. Едкий запах не до конца переваренной говядины ужалил ноздри Ливви, и она сглотнула подкативший к горлу комок. Пол был скользким от влаги, рвотных масс и мочи. Уже несколько дней подряд пассажиры не могли посетить гальюн из-за северного штормового ветра. Словно сам Нептун дул на корабль влагой и холодом, раздувая мощные щеки. В конце концов все сдались и забились по углам. Держаться на ногах едва ли представлялось возможным. Корабль непрестанно взмывал на крутых волнах и обрушивался в темную бездну.

По другую сторону от Ливви жались друг к другу Анна и Роберт Хасселтайны. Их тупоносые ботинки и подол платья матери перепачкали нечистоты. Руки Анны были плотно прижаты к телу, а пальцы переплетались под подбородком как в молитве. Ко всему прочему это еще и помогало согреться. Роберт одной рукой обнимал жену, а другой держался за ее предплечье. Они покачивались вместе с кораблем. Анна с зажмуренными глазами шептала незнакомые Ливви слова. Роберт глядел наверх, пытаясь отследить перемещения моряков по палубе.

– Взялись! Давай! – скомандовал кто-то, а затем послышался скрип натянутых канатов.

Корпус корабля заскрипел, и Ливви подобралась поближе к матери.

Всего на борту находилось пассажиров сорок. Среди них были три или четыре светских дамы с горничными. Они расположились в отдельных каютах в кормовой части судна. Ливви удалось взглянуть на аристократок во время посадки в Ипсвиче, и она сильно ругала себя за то, что восхитилась ленточками на их роскошных рукавах. Господа – спутники дам – охотно заняли рубку, где не испытывали недостатка в крепленом пиве и вине. Все остальные – мужчины, женщины, дети, младенцы – ютились на батарейной палубе.

Шторм настиг их в первую же неделю. Батарейная палуба из просто неуютного деревянного помещения превратилась в смрадную сточную канаву для рвотных масс и отчаяния. Это тянулось уже около месяца. Две недели назад умер чей-то ребенок. Вскоре после этого молодой беременной женщине с осунувшимся от ужаса лицом стало настолько плохо, что пассажиры соорудили для нее подвесной парусиновый гамак. Она раскачивалась вместе с кораблем и глядела перед собой стеклянными глазами, свесив руку.