наказание продолжалось, если не было чрезвычайных обстоятельств, требующих его прервать. Если бы плохое поведение не наказывалось, заключенные начали бы бунтовать.

На какое-то время ситуация в крыле Д нормализовалась. Однако всем известно, что, когда закрывается одна дверь, открывается другая. Другой заключенный идет по стопам предыдущего. Как ни старайся, предотвратить попадание наркотиков в тюрьму невозможно.

Нам с Джорджем Максвеллом пришлось придумать план, как застать наркоторговцев врасплох.

10. Эйс Вентура: тюремный детектив

Холлоуэй, 1987 год

В Холлоуэй наркотики никогда не были серьезной проблемой. Да, они были, но если вы находите кусок конопли размером с ноготь на мизинце, это значит, что дела идут хорошо. Я связываю это с фундаментальными различиями между мужчинами и женщинами. Женщины-заключенные так не стремятся зарабатывать деньги. Торговля наркотиками в тюрьме – это потенциальный источник большого дохода, и мужчины гораздо более заинтересованы в том, чтобы извлечь из этого выгоду. Женщины больше сосредоточены на выживании в тюрьме, и они мысленно пребывают с семьей, оставшейся на свободе.

Однако, когда мы все же находили наркотики, они в девяти случаях из десяти были спрятаны в пакетах с едой.

Сейчас законы изменились, и заключенным можно передавать только одежду, книги в мягкой обложке и журналы, но где-то до 1988 года родственники могли передавать заключенным, находящимся в следственном изоляторе, еще и еду. Это могло быть что угодно, от плитки любимого шоколада до куриной кормы. Это был бонус к их трехразовому питанию и возможности тратить заработок в столовой.

Передачи с едой уходили корнями в Викторианскую эпоху, когда заключенным приносили еду родственники и друзья, находящиеся на свободе. Если у осужденного никого не было, ему приходилось выживать на хлебе и воде.

Естественно, этот закон был настоящей головной болью для персонала, потому что каждый продукт питания, каким бы маленьким он ни был, приходилось проверять на контрабанду. Мы проверяли даже шоколадные батончики, потому что открытую упаковку можно снова запечатать так, что манипуляции не будут заметны. Нам нужно было достать батончик, разрезать его пополам, заглянуть внутрь и немного потыкать его. Удостоверившись, что он чист, мы отправляли его в корпус.

В то время в Холлоуэй было непропорционально много заключенных из Западной Африки и Нигерии. Большинство из них были наркокурьерами. Одну из женщин арестовали в аэропорту Хитроу с телом ребенка, начиненным наркотиками. Ее звали Прешес. Ее задержали, когда кто-то заметил, что ребенок не двигался. Я сочувствовала тем женщинам, поскольку большинство из них были жертвами насилия и находились в рабстве у какого-нибудь африканского наркобарона, который угрожал убить их семью, если они не доставят наркотики в Великобританию. Вероятно, им обещали заплатить несколько тысяч фунтов стерлингов за риск, но в итоге они получали лишь пару сотен и двадцать лет тюремного заключения за контрабанду килограмма героина. Какими бы ни были их обстоятельства, они преступили закон и не могли остаться безнаказанными. Однако это не мешало мне с сочувствием относиться к их ситуации.

Еще мне было жаль себя и других надзирательниц, которым приходилось копаться в их национальных деликатесах. Карри из козлятины и рыбьих голов – фу! Я никогда не забуду этот рыбный запах и остекленевшие глаза, смотрящие на меня из похожего на болото супа. Только представьте, какой была наша рабочая нагрузка, если в Холлоуэй содержалось около двухсот заключенных и половина из них получали передачи. В итоге нам каждый день приходилось проверять по сто передач. Настоящая головная боль!

У нас не было специального помещения для этой цели. Группа надзирательниц копалась в еде в кабинете с несколькими столами. Ни перчаток, ни надлежащей гигиены. Мы помещали ложку сначала в одно блюдо, затем в другое. Вполне возможно, что после проверки у шоколадного батончика появлялся рыбный привкус.

Часто это превращалось в своего рода состязание: кто найдет больше всего наркотиков за день? Я всегда любила соревноваться и с удовольствием сообщала о своих находках. Это была паршивая работа, и элемент игры позволял нам не принимать все слишком близко к сердцу, когда мы стояли по колено в рыбном карри.

Приз за самую ловко замаскированную контрабанду, вне всяких сомнений, достается человеку, который спрятал наркотики в «КитКат».

Снаружи любимый батончик британцев выглядел безукоризненно, как будто его только что взяли с полки магазина. Я, как обычно, разорвала фольгу и сломала батончик пополам. Ничего. Я уже хотела его пропустить, как вдруг кое-что показалось мне странным. Я поднесла конфету к лампе дневного света. Почему цвет шоколада сверху был не таким, как снизу?

У меня возникло предчувствие, что это может быть главная находка за весь день. Внутри разгорелось пламя соперничества. Я взяла нож и разрезала батончик не поперек, а вдоль.

Бинго.

Там находился сплюснутый шарик серебряной фольги размером с горошину.

Я знала, что другие надзирательницы позеленеют от зависти. Развернув фольгу, я, как и ожидалось, увидела небольшое количество белого вещества, которое оказалось героином.

С каким же мастерством это было сделано! На батончике даже отпечатали надпись «КитКат». Я внутренне светилась, оглашая новость присутствующим в кабинете.

– Посмотрите, что я нашла! – объявила я.

Как я и думала, все зашептались и начали отпускать комментарии типа: «Как жаль, что он не достался мне!»

Единственным недостатком моей победы стала бумажная работа. Это была настоящая головная боль, потому что о каждой находке нужно сначала написать отчет, а уже потом сложить ее в пакет для улик. Как только это было сделано, меня ждала еще одна маленькая награда: сообщение новостей предполагаемой получательнице батончика, которая, без сомнения, знала, что его принесут, и ждала его с нетерпением.

Это была не первая проблема Карли Джонс с передачами. Почти каждую неделю ее мать пыталась передать ей наркотики контрабандой. Она была невероятно изобретательна: больше всего ей нравилось разрезать стебли цветов и прятать героин в красивом букете фуксий. Мы столько раз пресекали ее попытки контрабанды, что было удивительно, как ей вообще не надоело пытаться.

Карли Джонс была колоритной заключенной. Она материлась как сапожник, и ее присутствие в корпусе всегда ощущалось. Она то попадала в тюрьму, то выходила из нее, за преступления, связанные с наркотиками, и магазинные кражи. Она не совершала особо тяжких преступлений и не проводила в тюрьме достаточно времени, чтобы избавиться от наркотической зависимости. К сожалению, в Холлоуэй было много таких женщин, как Карли. Женщин, которым система не помогала. Я позднее поделюсь своим мнением о преступлениях, связанных с наркотиками, и проблемах реабилитации, а пока вернемся к Карли Джонс и ее батончику…

Она сидела на кровати, когда я пришла. Сначала я заглянула в люк, а затем отперла дверь.

– О, здравствуйте, мисс! – сказала она, испуганно глядя на меня.

– Мне нужно сказать тебе пару слов, Карли, если ты не возражаешь.

Она играла с манжетой свитера, натягивая