– Как красиво! – прошептала Луна.

– Да, нам тоже нравится.

Зайдя внутрь, Аметрин сразу повел гостью в обеденный зал. В этот раз девочке повезло: шли уроки, и друзья смогли спокойно пообедать.

Хотя поговорить все равно не удалось. Разошедшийся Фиччик не дал никому вымолвить ни слова. Лисса скромно отщипывала кусочки от мясного пирога и молча ела. А Фиччик, впервые съевший за весь обед всего пару кусочков, болтал без умолку. Он рассказал печальную историю заточения в амулете, разумеется ввернув свою любимую фразу о холоде, голоде и темноте. Лисса в ответ лишь хихикнула. Она отлично знала, что хранителям в амулете очень даже комфортно и они там практически все время спят.

Затем он начал повествовать о заточении в комнате караульного домика. Постоянно все перевирая и приукрашивая, Фиччик трагически вещал, как жестокие караульные морили их голодом, не давали воды, держали в кромешной темноте. Луна решила, что пора закругляться, и встала из-за стола:

– Спасибо огромное, все очень вкусно. Пойдемте дальше?

– Как спасибо? Уже поели? – ошалевший Фиччик схватился лапками за урчащий животик.

Ушки его печально поникли, но он покорно засеменил к выходу. Луна сунула ему большую булочку и шепнула:

– Хватит болтать, давай ешь, и пошли.

Фиччик в мгновение ока проглотил булочку величиной с него самого, похлопал лапкой по вздувшемуся животу и тяжело взобрался на плечо Луны, приготовившись трещать дальше. Луна, не дав ему открыть рот, быстро спросила:

– До какого возраста учатся в этой школе?

– До тринадцати лет, – ответил Аметрин. – Последние три года обучения посвящены физической подготовке. Поэтому старшие школьники переходят в тренировочный корпус. Но это не значит, что младшие не тренируются. У нас, наверное, с самого рождения дети начинают заниматься спортом. Поэтому все такие сильные и выносливые. Ты же уже знаешь, что большинство военных в Драгомире – это выходцы из Гарнетуса?

– Знаю! – ответила Луна. – Гелиодор не раз рассказывал об этом.

– Ну пойдем, покажу тебе, где тут что. А то скоро звонок. На перемене нам не дадут спокойно посмотреть.

Следующее утро, как и предсказывала девушка в раздевалке, стало для Луны настоящим мучением. Даже после верховой езды у нее так все не болело. Слабым голосом она простонала:

– Фиччик! Достань, пожалуйста, из сумки мазь. Иначе я сейчас умру.

Хранитель, глядя на страдающую девочку, даже не стал капризничать, а быстро вылез из-под груды подушек и, покопавшись в сумке, протянул подопечной тюбик.

– Какой кошмар, – плаксиво пожаловалась Луна. – Я сегодня не смогу даже руку поднять, не то что ногу.

Кое-как она села на кровати. Втерев мазь в ноющие мышцы, Луна почувствовала себя немного лучше. Кровь побежала быстрее, и девочка осторожно встала.

– Теперь каждое утро придется делать зарядку. Если не разогреть мышцы, я вообще не поднимусь с кровати.

Луна принялась делать простейшие упражнения.

– Я тоже хочу позаниматься!

Фиччик забрался на тумбочку и стал усердно повторять все движения девочки.

– Что это с тобой? – несказанно удивилась она.

Чтобы самый ленивый в мире хранитель раньше времени оторвал тушку от подушек и начал что-то делать? Это что-то невероятное. Обычно он спал до последнего, и только заветное слово «еда» могло пробудить его ото сна. Он спал везде: на подушке, в сумке, на плече, на траве. Сколько раз Луна и Сентария веселились, слушая музыкальный храп Фиччика! Они даже дирижировали ему веточкой, ловко попадая в такт и умирая со смеху. А как они его будили! Это тоже служило поводом для безудержного веселья. Стоило только поднести к сливообразному носу сладкую булочку или пирожное, как мордочка настороженно морщилась, усы топорщились и мгновенно проснувшийся Фиччик восклицал:

– Еда! Чую запах еды!

В общем, слова «Фиччик» и «зарядка» были абсолютно несовместимы друг с другом. В отличие от слов «Фиччик» и «обжорство», «Фиччик» и «сон», «Фиччик» и «лень».

Фиччик, игнорируя все вопросы, невозмутимо доделал зарядку и удалился в ванную.

– Эй! – возмущенно завопила Луна. – Вообще-то я первая хожу.

– Так было раньше, – важно ответил Фиччик. – С сегодняшнего дня ванная сначала моя, а то тебя ждать замучаешься.

– Это еще кто кого обычно ждет! – Пнув пяткой дверь, Луна со вздохом отправилась заправлять кровать.

Прошло пять минут, десять, пятнадцать… Девочка уже и заправила кровать, и переоделась, и расчесала волосы, заплетя их в тугую косу. Потом собрала сумку, не забыв уложить спортивную форму, которую выдала мама, а также полотенце, сменную обувь и шляпу для верховой езды, так как вчера ей прилично напекло голову во время поездки. А Фиччик все еще торчал в ванной.

Луна сердито забарабанила в дверь кулаком:

– Фиччик, это уже не смешно. Мне нужно умыться и почистить зубы. Я из-за тебя опоздаю.

В ванной выключилась вода, щелкнула задвижка, и оттуда с королевским видом выплыл Фиччик.

Луна дважды чихнула, настолько удушающим был аромат, исходивший от хранителя. Она не знала, как сдержаться и не захохотать в голос.

Чисто вымытый и гладко причесанный чуб блестел, намертво схваченный каким-то гелем. До блеска отмытая белоснежная шерстка скрипела и искрилась. Даже нос выглядел так, будто его долго полировали. Шею Фиччика украшал крошечный золотой галстук-бабочка с драгоценным камнем. Как выяснилось позже, этот галстук по слезной просьбе хранителя вчера допоздна шила одна из мастериц, работающих во дворце. Изумрудный пояс, завязанный на боку пышным бантом, туго перехватывал круглый животик хранителя.

– Ты просто шикарный! – с трудом выговорила Луна и еще раз громко чихнула.

– Будь здорова, – снисходительно сказал Фиччик и медленно продефилировал к двери. Встав на порог, он с пафосом произнес: – А нельзя ли побыстрее, я опаздываю.

– Сейчас-сейчас. – Девочка, комично кланяясь, побежала в ванную. – Бегу-бегу, ваше сиятельство.

Через пять минут она была готова и в сопровождении хранителя поспешила в обеденный зал.

– О-о-о! – воскликнули родители, пряча улыбки. – Какой прекрасный молодой хранитель! Просто душка! Глаз не оторвать.

– Спасибо, – высокомерно кивнул Фиччик и, взяв нож и вилку, стал с трудом пилить пышную оладью.

Обычно он все ел лапками, не пользуясь никакими приборами, поэтому сейчас сильно мучился. Но упорно продолжал орудовать непослушным ножом.

Родители благоразумно промолчали, только глазами спросили у дочери:

– Что это с ним?

Луна одними губами прошептала:

– Влюбился, – и тихонько засмеялась.