– Фи-и-и, – протянула девочка.

Все расхохотались, причем вулкан тоже добродушно басил, выпуская фейерверки брызг.

– Знакомься, Луна, это Лавик. Он главный в нашей мастерской. Без него мы бы не смогли сделать даже самой простой железяки, – объяснил Рутил.

– Ничего себе железяки! – воскликнула девочка, разглядывая множество изделий из металла, лежавших в мастерской. – Это же настоящие произведения искусства!

Тут были детали для будущих заборов, балкончиков, полочек, лавочек. И круглые завитушки, и изящно изогнутые лианы, и вензеля, и кронштейны. Каждая мелочь была сделана с потрясающим мастерством и любовью.

Рядом с вулканом стояли большая наковальня и огромный молот величиной почти с Луну. Девочка опасливо потрогала его, понимая, что, даже если навалится всем телом, не сможет сдвинуть его с места.

На стенах висели клещи разной формы, куча молотков и другие инструменты.

– А зачем так много молотков? – спросила Луна.

– Как зачем? – удивился Рутил. – Они же все разные и используются для разного. Например, вот этот, – он снял со стены молоток необычной формы, – называется гладилка. Используется, чтобы разглаживать неровности на поверхности изделия после обработки.

– Гладилка! – улыбнулась девочка. – Какое смешное название. Погладьте мне, пожалуйста, рукав, он немножко помялся.

– Боюсь, после такого глажения от твоего рукава не останется ни клочка, – рассмеялся Рутил.

– А этот для чего? – Луна потрогала крохотный молоточек, пригодный разве что для игры на каком-нибудь маленьком музыкальном инструменте.

– Для мелких ювелирных работ.

Девочка покосилась на ручищи Рутила и изумленно покачала головой. Она не могла представить, что эти гигантские руки могут делать столь тонкую работу.

– А какие у вас необычные цветы! – в очередной раз удивилась Луна. – Как же они растут? Без горшков, без земли?

– А ты их потрогай, – хитро прищурился Рутил.

Девочка осторожно потрогала лепестки и уставилась на него:

– Они железные?

– А ты как думала?! – хором ответили мальчишки, довольные пораженным видом Луны.

– Невероятно, – прошептала та, осторожно проводя рукой по тончайшим лепесткам и листочкам, выполненным так точно, что были видны мельчайшие прожилки.

В центре цветка на хрупких прутиках красовались изящные тычинки, увенчанные драгоценными камнями.

– Хватит глазеть. – Мальчишки аж приплясывали от нетерпения. – Дядя Рутил, покажи, как ты работаешь, хотя бы чуть-чуть. Лавик наелся, теперь может и потрудиться.

– Ну хорошо, – улыбнулся кузнец.

Луна и братья нацепили защитные очки и поднялись на небольшую площадку расположенную у кратера вулкана. Затаив дыхание, они приготовились смотреть.

Рутил надел огромный фартук, рукавицы и такие же очки. Потом клещами вытянул из кучи металла на полу небольшой железный прут. Поудобнее ухватив его, кузнец сунул прут в кратер вулкана. Лавик довольно заурчал и начал пыхтеть, как чайник на плите. Девочка завороженно смотрела, как прут в пламени из черного постепенно становится красным, а потом и желтым. Ей даже почудилось, что у Рутила в клещах не металлический прут, а золотой слиток. Через пару мгновений он стал ослепительно белым.

– Готово!

Рутил быстро положил раскаленный прут на наковальню. Точными ударами огромного молота он сначала вытянул его в длину. Теперь вместо толстого прута на наковальне лежала раскаленная проволока. Специальными инструментами кузнец начал придавать ей причудливую форму. Луна не успела и глазом моргнуть, как прут превратился в изящную заколку-бабочку Рутил осмотрел ее со всех сторон, удовлетворенно крякнул и опустил в бочку с холодной водой. Заколка зашипела, вода вокруг нее громко забулькала. Через пару минут вытащив остывшую заколку из бочки, Рутил отполировал ее металлической щеткой до зеркального блеска. Еще раз придирчиво осмотрев изделие, кузнец вручил заколку Луне.

– Это тебе на память!

– Какая красота! Спасибо вам огромное! Это похоже на магию! Я обязательно буду ее носить.

– Это еще что! – гордо затараторили мальчишки. – Он такие чудеса может делать, тебе и не снилось.

– Ой, а это кто? – Девочка с восхищением уставилась на двух ящерок, вылезших из рюкзаков мальчишек и усевшихся им на плечи.

– Это наши хранители, – гордо ответили братья.

– У них очень сложные имена, мы так и не смогли выучить. Сейчас… – Пироппо порылся в кармане и вытащил замусоленную бумажку. – В общем, знакомься. Их зовут Хламайдозауерс Кинги[11] Флаво[12] и Хламайдозауерс Кинги Рубрум[13].

Луна осторожно пожала две крошечные лапки.

– Ого, действительно так просто и не выучишь, – согласилась девочка.

– Поэтому я зову свою Флави. – Пироппо нежно почесал спинку ярко-желтой ящерке с красноватыми переливами.

– А твоя, как я понимаю, Руби? – спросила Луна у Пиритти и восхищенно погладила красную ящерку с желтыми разводами. – Они так похожи, но в то же время такие разные, прямо как вы.

– Точно! И ссорятся точно так же, хоть и девочки, – добавил Рутил.

– Ничего они не ссорятся, – пробурчали мальчишки.

– Девочки? – изумилась Луна. – Какая прелесть!

– Так заведено в Драгомире, – объяснил кузнец. – У девочек хранители обязательно мальчики, например твой Фич-чик, а у мальчишек – наоборот.

Ящерки и вправду были прелестные. Крупные, больше обычных земных ящериц, с сильными лапками и острыми блестящими когтями. Вокруг головы и шеи у них были большие складки, похожие на золотые шарфики.

– А это что такое? – спросила Луна.

– О, это надо видеть, – мальчишки бережно поставили хранителей на стол. – Флави, Руби, покажите Луне, что вы умеете.

Ящерки шустро встали на задние лапки, широко открыли пасти и громко зашипели. Неожиданно вокруг их голов раскрылись огромные ярко-золотые капюшоны. По краям капюшонов торчали острые зазубрины и иголки, что придавало ящеркам весьма устрашающий вид. На кончиках хвостов у обеих хранительниц запылал огонь. При каждом ударе хвоста во все стороны разлетались искры. Ящерки еще сильнее зашипели, и из их пастей вырвалось пламя.

– Огнедышащие ящерицы! С ума сойти, – пораженно прошептала Луна.

– А то! – еще больше заважничали мальчишки. – С такими хранительницами ничего не страшно.

Фиччик в сторонке тоже попытался распустить крылья и зашипеть, но, к его глубочайшему разочарованию, кроме тихого «ш-ш-ш» ничего не получилось. Он повесил нос.