– Клекоть? – переспросила Сивет, ткнув пальцем в страницу.

– Да! – ликующе воскликнул Клок.

– Клок – это Клок! – сказал Джаггал.

– Клок знает!

Все трое принялись вновь и вновь повторять: «Клек-Клок! Клек-Клок! Клек-Клок!» – и вскоре уже катались по земле в общем припадке истерического смеха.

Арам так и не понял, отчего гноллы находят такое примитивное созвучие таким невыносимо смешным. Однако от него не укрылось, что больше никто не называет Клока недомерком (и вовсе не оттого, что «недомерок» совсем не созвучно с «Клекоть»).

Успокоившись и отдышавшись, Джаггал взглянул на Клока с симпатией, вероятно, порожденной одновременно и общим смехом, и набитым брюхом, и новым союзом с йети, и ностальгией по их детской дружбе. Какой бы ни была причина, громила был готов к примирению.

– Клок – не недомерок, – сказал он. – Клок – это Клок. Пусть Клок вернется к Древолапам.

Сивет, не сводившая с Клока взгляда, каким Арам обычно смотрел на Дуань Фэнь, схватила Клока за лапу.

– Да, – сказала она. – Пусть Клок вернется к Древолапам!

Но, не успел Арам и подумать: «Я буду скучать по этому гноллу», – как Клок покачал головой.

– Клок рад быть Древолапом, – ответил он. – Клок был Древолапом всю жизнь. Но теперь место Клока – с Арамом.

С этими словами он высвободил лапу из лап Сивет.

– Клок, – вмешался Арам, – ты вполне можешь остаться здесь, со своим народом, если хочешь. Да, нам будет отчаянно не хватать тебя. Если ты думаешь, что ты в долгу передо мной, ты расплатился со всеми долгами сполна, мой… дрррг.

– Клок знает, что место Клока – с Арамом, – непреклонно ответил Клок.

Джаггал кивнул. Сивет вздохнула и тоже кивнула.

– Место Клока – с Арамом, – повторил Клок.

Быть рассвет, и все они увидеть виверна Один Глаз высоко над головами. Кружить, плясать в воздух под утренний солнце с три свои детеныши. И если только Сокрытые не хотеть драться с четыре виверны, здесь быть не место, где смело можно задержаться.

– Вы быть не попасться ей на глаза, – прошипела Затра, остерегая огров, но, оглянувшись через плечо, тут же поняла, как нелеп этот приказ. Слепгар – громада ростом в три с половиной метра – мощно зевнул, лениво оглядываясь вокруг в поисках дерева, за которым смог бы спрятать свою огромную тушу. Остальных огров – Трогга, Карргу, Ро’кулла, Ро’джака, Гуз’лука и двуглавого Длинную Бороду и Короткую Бороду – тоже нетрудно было заметить. Конечно, если смотреть сверху.

Каррга, склонившись к Затре, шепнула то, что и без нее было ясно, как день:

– Прятаться – не поможет. Лучше ограм не задерживаться здесь.

Каррга привести все сюда, к Небесный пик. Верно догадаться: виверна с детеныши вернуться в свой гнездо.

– Марджак, Вордок и Аркус взобрались на Небесный пик, забрали детенышей из гнезда. Посадили под купол из терновника. Гордок – старый Гордок – использовал их, чтоб заставлять Один Глаз делать, что хочет Гордок. Но теперь детеныши Старины Один Глаз свободны. Теперь Один Глаз свободна. Наверное, Один Глаз убьет любого огра, которого увидит. Может, убьет и тролля.

Уолдрид хмыкнул.

– Благодарение богам, мне ничто не угрожает, – прошептал он.

И это все. Если не считать запаха самодовольной улыбки Отрекшегося под капюшоном, смешанного с ароматом жасмина. Не обращая на него внимания, Затра вознесла три кратких безмолвных молитвы своим лоа – Эраке но Кимбулу, Владыке Зверей, Уетаю но Муех’зале, Богу Смерти, и даже Элорте но Шадре, Матери Ядов (скорее всего, это она наполнять яд жало виверны) – моля о том, чтобы виверна не обратила внимание вниз. Достав арбалетный болт, она уколола палец и уронила на землю три капли крови. Кровь тут же впиталась в песок – это значило, что лоа услышали ее молитвы.

Быстролапка, учуявшая кровь, пробудилась от дремы и защелкала, давая понять, что голодна.

– Тише, сестричка, – сказала Затра, погладив панцирь скорпида у себя на груди. – Эта кровь не для ты. Эта кровь для лоа – для Эрака, для Уетай, для Элорта.

Быстролапка вновь защелкала, но успокоилась.

Затра огляделась в поисках следов, что могли бы указать, где виверна оставила мальчишку Торна с друзьями.

– Если они не в ее гнездо, то уйти в Прибамбасск откуда-то неподалеку.

Следы беглецов отыскались легко и быстро. Много следов.

Вот свежая могила у водопада.

Судя по длине холмика взрыхленной земли, в могиле лежал ночной эльф.

– Думать, я убить друид, – с жуткой ухмылкой пробормотала Затра. Два болта из ее арбалетов, пущенные в спину, уложили калдорая в землю.

Возле могилы нашлись и следы, ведущие прочь – следы мальчишки, женщины, мурлока и гнолла.

Ясно как день – для тот, кто уметь видеть.

– Сюда, – шепнула Затра, устремившись вперед.

Каррга, Трогг, Уолдрид и остальная элита Гордока последовали за ней.

Напоследок Затра оглянулась. Четыре виверны продолжали свой танец вокруг Небесного пика: никто из них даже не удосужился взглянуть вниз.

– Благодарение вам, мои лоа, – прошептала Затра. – При первый же шанс я накормить вас не жалкие капли. Может, я накормить вас мальчишка Торн и все его друзья…

В эту минуту мальчишка Торн и все его друзья завтракали ломтями свежего пальмового яблока. Завтрак был легким, сочным, сладким и освежающим на вкус.

К этому времени Джаггал сделался уже совсем не тем гноллом, каким был раньше. Все мысли, будто Клок недостоин быть Древолапом, исчезли, как не бывало. Теперь громила нагружал старого друга припасами в дорогу едва ли не силой. Он вручил Клоку кожаную суму с двумя целыми пальмовыми яблоками внутри, не говоря уж о двух порядочной величины тюках вяленого мяса вепря, так понравившегося Араму, и толстом ломте медвежатины, зажаренном накануне за ужином и завернутом в огромный лист гуннеры.

Все вокруг пребывали в прекрасном расположении духа. Йети ушли еще ночью, но гноллы сновали по деревне так, словно наконец-то освободились от какого-то висевшего над ними проклятья – и в каком-то смысле так оно и было. Теперь йети были друзьями гноллов, и, что еще лучше, их союзниками против огров. (Вдобавок, самые страшные из охотников за рабами – Вордок и Марджак – больше не представляли собою ни малейшей опасности.) Поэтому взрослые члены стаи взялись за утренние дела заметно бодрее, чем обычно. Щенки еще младше, чем Сивет, носились туда-сюда: одни, с крохотным оружием в лапах, изображали взрослых воинов, другие размахивали коготками, изображая их новых друзей-йети. (Откровенно говоря, немногие зрелища на свете столь же восхитительны, как крохотный щенок-гнолл, бьющийся с невидимыми ограми, воображая себя Свирепым Утесом.) Отовсюду неслись крики «Р-Р-Р!!! Р-Р-Р!!!» и взрывы лающего смеха.