и влиятельных мужчин, а от их прикосновений вздрагивала, но уже от отвращения. Хорошо, что те не понимали этого и принимали ее за недотрогу.

Тот, кто стал ее первым клиентом, был не так уж плох. Относительно молодой подтянутый банкир. Он был одет с иголочки, дивно пах, носил очки. Нагим выглядел так же хорошо, но он все равно вызывал у Оли омерзение. Когда мужчина начал ее раздевать, она инстинктивно принялась сопротивляться. Это распаляло клиента, он становился требовательнее, грубее. Уже не стягивал, а разрывал одежду. Он заваливал ее на диван, выламывал руки. Оля дралась как фурия, кричала, плевалась. До последнего не сдавалась.

– Это было потрясающе, – выдохнул банкир после того, как кончил. – Если бы не деньги, которые ты от меня приняла, я подумал бы, что ты не согласна на секс и я тебя насилую…

Оля ничего не сказала в ответ. Зачем ему знать правду? Она действительно не хотела секса, хоть и готовилась к нему морально, чувствовала себя изнасилованной. Пусть и за деньги!

С другими клиентами история повторялась. Их прикосновения были омерзительны ей, и Оля всем оказывала сопротивление. Так у нее появилась своя фишка!

* * *

Третий день рождения Ленчика отмечали дома, в Коломне. Оля хотела устроить для сына грандиозный праздник в «Детском мире», парке аттракционов или Московском зоопарке, но тот раскапризничался.

– Хочу дома, с тобой! – хныкал он, не давая себя наряжать для выхода.

– Разве ты не мечтаешь на машинках погонять, паровозиках? – Он мотал головой. – Покататься на лошадках, погладить енотов, слоника покормить? Ты же любишь животных…

– Хочу дома, с тобой.

– Но у меня даже подарка нет. Я думала, мы приедем в магазин, и ты выберешь его себе. В «Детском мире» чего только нет! И я куплю все, что пожелаешь.

– Ничего не надо. Давай тут останемся? Чаю попьем с тортом. А на ночь ты прочитаешь мне сказку.

Таким Леня представлял себе праздник. Дома с мамой. Желательно вдвоем, но Оля всегда приглашала подруг. Она как будто боялась надолго оставаться наедине с сыном.

Иду мальчик очень любил, а Машу боялся. Она напоминала ему ожившую куклу, а именно Барби его колотила девочка в саду. Крупная, злобная, отстающая в развитии, она била всех, но Леню чаще других, потому что была в него тайно влюблена.

– Ты когда от этой халупы избавишься? – спросила Машка, приехавшая первой. В качестве подарка она вручила Лене костюм Человека-паука, в который его тут же переодели.

– Продать нет возможности: отец числится пропавшим без вести. Да и Леня ее любит.

– Просто он другого дома не знает.

– К себе я его перевезти не могу. – Оле один из «спонсоров» снял жилье на Кутузовском проспекте. – Но я бы хотела нанять няню, чтобы она постоянно находилась при Ленчике. Жила бы тут, в квартире, забирала ребенка по вечерам из сада, чтоб он там круглыми сутками не торчал, читала ему сказки на ночь. Нет у тебя на примете приличной женщины, ладящей с детьми? Я могу хорошо ей платить…

– Знаю одну. Как и ты.

– О ком речь?

– О Иде нашей. Она и подходит по всем параметрам, и нуждается в жилье и зарплате.

О да, Ида находилась в трудном положении уже несколько месяцев. После того как их комнату, как и остальные в коммуналке, выкупил какой-то олигарх, девушка осталась без жилья. Отец с матерью, не посоветовавшись с ней, купили себе жилье в Самаре. Отличное, между прочим. И были не против того, чтоб Ида переехала вместе с ними. Смеховы устроились работать на теплоход для интуристов, что ходил от Нижнего Новгорода до Астрахани, и дом на берегу Волги им подходил больше, чем квартирка на окраине Москвы. Ида же категорически не желала уезжать из столицы. Родители выделили ей энную сумму на то, чтобы дочка сняла жилье, и посоветовали найти подработку, поскольку содержать ее до пенсии они не намерены. Тем более что у нее есть гражданский муж.

Но Федор работать был готов только на будущее. То есть учиться так, чтобы впоследствии стать отличным специалистом. Он не мог отвлекаться от гранита науки, который грыз. И пока Ида ничего от него не требовала, Федя был доволен их отношениями. Но стоило девушке начать его «грузить», как от гармонии не осталось и следа.

– Деньги-деньги-деньги, – возмущался он. – Только и слышу о них в последнее время!

– Но мы уже месяц живем в долг. Если не заплатим хозяину, он нас выселит.

– И ладно.

– Как это ладно? На вокзале будем ночевать? Или, как бомжи, в подвале?

– В общежитии института.

– Места распределяют в начале года, а сейчас его середина.

– У друзей можно перекантоваться. Я переселюсь к Борьке с Азаматом.

– А я?

– У тебя богатые подружки, пусть помогут. Ведь это они тебя заразили алчностью! Раньше ты о высоком думала, а теперь только о бабках!

И она обращалась к подругам, занимала деньги, чтобы любимый остался при ней, а не съехал в общагу к Боре и Азамату.

Когда Ида прибежала к Машке и с воем сообщила, что Федя ее бросил, первое, что та спросила:

– Нашел себе богатую, с квартирой?

– Если бы! Нищую, пьющую, тощую, а ведь ему всегда нравились формы!

– Спасать ее собрался? И откармливать?

Ида еще горше заплакала.

– Она без меня пропадет, говорит. А ты самодостаточная, сильная, стабильная…

– Скучная, – подытожила Машка. – Такие, как Федя твой, или прибиваются к богатеньким мамкам, которые будут их холить и лелеять, или находят оторв.

– Мне что, забухать, чтобы он при мне остался?

– Нельзя тебе. В зависимость быстро впадешь. Помню я, как ты в молодости колдырила.

– Тогда вены вскрыть? Эта курва два раза с собой покончить пыталась. От безысходности. И Федя с ней работал как бесплатный психолог, когда практику проходил, так и влюбился.

– Идусик, не дури. Этот мудак не стоит ни одной твоей слезинки, не говоря уже об остальном. Забудь его.

– Это невозможно. Я люблю его!

– А Лялька любила Серго. И у нее от него сын. Но даже она смогла забыть предателя.

Ида горько расхохоталась:

– Смогла? Забыть? Да он по ней танком проехал, и со следами от гусениц на сердце она будет жить до смерти!

– Но она не унывает. И ты нос не вешай. Хочешь, мы и тебя в свою компанию возьмем?

– Э нет, я не хочу становиться бездушной тварью. – Они сами себя так называли, поэтому Идины слова хоть и звучали грубо, но не обижали подругу. – Даже если Федя ко мне не вернется, я сохраню веру в любовь.