– Но ведь это не нигеры и арабы взорвали телефон? – заговорила Настя. – Да что же это такое творится в вашем хваленом Париже? В нескольких километрах от самого что ни на есть центра? Ведь если бы Ванька случайно не выбил мобилу из руки Жака, то трубку взял бы Степан Семенович. И вот тогда…

– Башку бы оторвало, – грубо резюмировал Осип. – А что мы встали?

– Полицию надо вызвать… – отозвался Гарпагин.

Иван Саныч завертел головой, потом глянул в самоучитель и машинально прочитал ломаную французскую фразу, а потом воскликнул:

– Полицию?! Да не надо полиции! Какая такая полиция? И вовсе не надо полиции!

– Как не надо, если меня хотели убить? – Гарпагин начал вскипать, как большой и плохо чищенный чайник на медленном огне. – Как же? Хотя верно… в полиции сидят одни подручные этой жабы Шаллонихи, мэрши! – Он выпятил вперед и без того выдающуюся нижнюю губу: – Жак!!!

Тот сидел, ошеломленно уставившись перед собой осовелыми глазами и конвульсивно вцепившись в руль. Верно, он представил себе картину того, что было бы, задержись мобильник в его руке двумя секундами дольше.

– Жак!! – повторно проорал Гарпагин. – Откуда в твоем телефоне взрывчатка? – Он вцепился в плечи шофера и затряс их. Голова Жака покорно болталась взад-вперед, как у тряпичного клоуна. – Отвечай, негодяй, откуда в твоем телефоне взрыв-чат-ка?!

Жак едва ли понимал своего хозяина: тот говорил по-русски, причем быстро и неразборчиво, разбрызгивая слова, как истерическую слюну.

Впрочем, он вряд ли уразумел больше, даже если бы Степан Семенович говорил по-французски.

– Направленный точечный взрыв, – солидно резюмировал Иван Саныч. – Я такое уже видел.

– Где?! – поворотился к нему Гарпагин.

– Что? А, ну да. В кино. Кино такое есть… со Сильвестром Сталлоне. Там этак… – Астахов неопределенно покрутил в воздухе пальцем, обозначая вышеупомянутое «этак», а потом с видом эксперта добавил:

– Очень просто. Мобильник разобрали, удалили какую-то деталь, без которой он и так может функционировать, а на ее место всунули внутрь пластиковую взрывчатку с взрывателем. Взрыватель активируется, когда поступает звонок…

– Но ведь Жаку уже звонили перед этим, но ничего не взорвалось!

– Тогда, верно, взрыватель был настроен на определенный номер, – важно заявил Иван. – С этого номера позвонили, и через несколько секунд рвануло. Вот. Жак, да поехали отсюда, а то в самом деле полиция приедет!

Степан Семенович выслушал рассуждения Ивана Саныча и вспомнил, что тот работал в Генеральной прокуратуре…

Ох, лучше бы ему сразу знать, что нигде Ваня толком не работал, а где и выдавливал из себя потуги на работу, так тут же с треском вылетал с того места! Лучше бы Степан Семенович сразу узнал, что его племянник – не отважный следователь важного ведомства, а просто мелкий жулик, раздолбай и актер-недоучка, в свое время недурно изображавший Хлестакова на сцене и в жизни, – но и только!

В этом случае не было бы свистопляски, предстоявшей Степану Семеновичу, его семье и его гостям из России в недалеком будущем.

* * *

Разумеется, ни о каких дальнейших прогулках речи не велось. Вернулись домой, просмотры соборов Парижской Богоматери отложили на более благоприятные времена, когда мобильные телефоны не будут взрываться, как заправские гранаты.

Оставалось только удивляться, что они сумели уехать с места происшествия незаметно и не привлекли особого внимания. Удивлялся преимущественно Осип, состояние его пьянственного недоумения усугублялось безбожным потреблением перелитого из бутылки «Реми Мартена», но песни про Марусю он петь перестал.

Жак, кажется, был придавлен происшествием больше всех. В его голове не укладывалось, каким образом мобильник, который верой и правдой случил ему уже около трех месяцев, вдруг взорвался и только чудом никого не покалечил. Его подавленное состояние усугублялось тем, что Гарпагин избегал разговора с ним и даже не пускал в ход свою обычную кудрявую ругань, а разговаривал сдержанно и почти вежливо, что являлось у него верным признаком серьезного озлобления.

Все предпочитали не обсуждать инцидент.

За ужином Степан Семенович сам пресек заговор молчания. Он отложил вилку и произнес:

– И опять же об этом кошмарном случае. Я думаю, это было тщательно спланированное покушение.

Осип, Иван Саныч, Настя и Лиза, присутствовавшие в данный момент за столом, держались того же мнения, но предпочитали пока что помалкивать.

– Вот ты, Иван, говорил, что это был направленный точечный взрыв. Я правильно сказал?

– Ну да, – отозвался Иван Александрович, который не думал, что на его высказанное наобум мнение будут ссылаться, как на результат экспертизы. – Только я не могу ручаться… это самое… возможно, настоящая экспертиза показала бы другое.

– Показала бы! – буркнул Гарпагин. – Да что она показала бы, когда осколки по всему кварталу разлетелись. А тебе никакой экспертизы не потребовалось, сразу все определил. Сразу чувствуется опыт работы.

Настя хихикнула в салфетку. Иван Саныч побагровел и отвернулся, а Лиза сказала, покосившись на Осипа:

– Я так думаю, что это не может быть Жак. Он не такой, чтобы замышлять против тебя, папа, что-нибудь дурное. Он ведь всегда…

– Да знаю, знаю, – перебил ее Гарпагин, – еще бы он сам умудрился всунуть взрывчатку в мобильник… У него же предел технических познаний – карбюратор поменять.

– На водку, – пробасил Осип. – На водку карбюратор поменять-от. Шутка. А про пластиковую взрывчатку – енто Ваня загнул. Может, проще все гораздо. Засунули туда капсюль с гремучей ртутью – и тово. Мне мой папашка такие штучки рассказывал, ишшо когда я мальцом был. Он в Кенигсберге с фрицами шутил вот так. Дает ему трофейеную сигаретку, у ентого фрица и отобранную, и грит: кури, дойч. Тот дернет пару раз, а гремучая ртуть, котору папашка в сигаретку ныкал, ка-а-ак рванет! И усе.

– Что – усе? – пролепетал Гарпагин, серея лицом и шевеля волосами на затылке.

– Фрицу челюсть сносит к чертям – вот что усе! А папаша говорит: вот видите, как табак вреден для здоровья? А из взвода папашкиного все хохочут – шутник ты, Савелий. Папаша мой в штрафбате служил, там одни «синие», уголовники, стало быть, – пояснил Осип, показательно не замечая, как вытягиваются лица членов гарпагинского семейства. И чаво ж, Семеныч, на тебя какие-то гангстеры окрысились? – переменил тему Моржов. – Можа, енти Николы и нигеры с бейсбольными битами, а?

Степан Семеныч в ужасе воззрился на Осипа.

– Николя? На меня – покушение? Он что, на родного отца?…

– Да какой Николя? И дружки его придурочные – у них на такое просто ума не хватит. Это тебе не бейсбольной битой по заднице колотить! – перебила его Лиза, и Степан Семенович при упоминании о сладкой парочке «бейсбольная бита – задница» сдвинул брови… – Наш Николя лампочку толком вывинтить не может, а тут такое… такая…