Зейлан улыбнулась в ответ.

Во имя Короля! Больше всего ему хотелось вытащить свой меч и освободить ее силой. При достаточной ловкости он сможет сбить с ног гвардейца, вытащить Зейлан из клетки и сбежать с ней из замка еще до того, как остальные Неблагие что-то заметят. Но такой план был обречен на провал, потому что, как только Томбелл получит весть об этом, Ли получит наказание, которое будет совсем не легким. Будь Ли моложе, он бы рискнул, но с годами мужчина научился держать себя в руках, хотя сам с трудом мог в это поверить.

– Когда-нибудь он отрежет тебе язык, – заметила Зейлан, глядя на Неблагого фейри, когда Хранитель остановился перед ней. Только ржавая решетка отделяла их друг от друга.

– Кори это может понравиться.

Пока они с фельдмаршалом делили во дворце одну комнату на двоих, Ли несколько раз увещевали, чтобы он наконец заткнулся. Напрасно. Капитан Форэш любил поговорить. И много. И ему нравилось высказывать свое мнение другим. Не делать этого было опрометчиво, потому что чаще всего он был прав. Ну или иногда, по крайней мере.

Ли снял связанный с Землей меч, висевший у него на правом боку, и, невзирая на мусор и грязь, опустился на пол перед клеткой Зейлан. Она сделала то же самое, и это напомнило ему об их первом разговоре. Тогда девушка чинила мишени в тени дерева, и он тоже сел возле нее в пыль.

– Как поживаешь?

– Прекрасно, – ответила Зейлан, и голос ее звучал искренне, хотя обмануть Ли он не мог. Хранитель уже давным-давно научился заглядывать за этот фасад, потому что когда-то уже знал кого-то, кто был таким же, как она, – Эдана.

Оба были своенравны и горды, со склонностью к надменности. И так же как и Зейлан, Эдан всегда любил все делать сам. Ли потратил годы своей жизни, чтобы разрушить ту стену, что Эдан возвел вокруг себя. Вероятно, это было одной из причин, по которой он сразу почувствовал тягу к юной Хранительнице. Девушка напомнила ему о жизни до бессмертия. И о человеке, за которого Ли без колебаний отдал бы свою жизнь.

И в каком-то смысле он так и сделал.

– У меня теперь, кстати, есть домашнее животное, – указала Зейлан на гигантского паука, который сплел густую паутину над ее койкой.

Тварь была гигантской, с кожей, покрытой пушистой черной шерстью, и с одинаковым успехом могла быть и пауком, и эльвой.

Ли с отвращением скривился.

– У него есть имя?

– Пока нет. Как раз сейчас я размышляю над тем, какое имя доставит мне наибольшее удовлетворение, когда я растопчу его. Но тот Остроухий никак не хочет раскрывать мне своего имени, – кивнула Зейлан, нахмурив лоб, в сторону противоположной камеры.

Ли через плечо коротко глянул на полуэльфа, который безучастно лежал на своей койке.

– Он все еще не разговаривает?

– Нет, но он любит петь. Не так ли, Остроухий? – крикнула Зейлан в сторону полуэльфа, но тот никак не отреагировал на грубость. – Благодаря ему я не спала полночи.

– Ты можешь наверстать упущенное. Мне есть что обсудить с полукровкой.

Молниеносно поднявшись, Зейлан выпрямилась во весь рост. Ее темно-карие, почти черные глаза расширились, придав девушке более молодой, совершенно невинный вид.

– У тебя есть разрешение?

Ли кивнул. Он полез в карман своего плаща и вытащил письмо ровно настолько, чтобы Зейлан смогла увидеть королевскую печать. Затем мужчина снова спрятал письмо и извлек из кармана кое-что еще – колоду карт.

Они играли по нескольку партий каждый день, стараясь убить время. Здесь, внизу, у Зейлан не было занятий получше, а Ли был рад хоть на какое-то время сбежать от Неблагих фейри.

Он не лелеял личной обиды на фейри и не испытывал ненависти к Мелидриану, но настроение в городе и замке было напряженным, как мышца, сжимающаяся от усилий, и пронзительная боль пронзала все тело. И Ли хотел оставить эту боль позади. Куда бы он ни обратился, везде Неблагие фейри провожали друг друга недоверчивыми взглядами, словно больше не доверяя друг другу. Что было неудивительно.

Как-никак ответственность за покушение во время коронации лежала на тех фейри, которых они считали своими. И не просто каких-то обычных фейри. Уважаемых фейри. Благородных фейри. Член Совета Тиган и его гвардейцы, призванные посвятить жизнь защите Короны и народа, предали их. Это предательство оставило глубокие раны, которые не поддавались легкому и быстрому исцелению магией. Фейри сами должны были излечиться от этого. Ли был при этом словно камушек в воспаленной плоти, и это ощущение не покидало его, когда он вынужден был встречаться с жителями Нихалоса.

– Как далеко ты продвинулась с упражнениями? – спросил Ли, раздавая карты. Он незаметно подтасовал их, чтобы Зейлан, которая была, возможно, худшим карточным игроком в мире, получила сдачу, с которой ей будет трудно проиграть. Это было всего лишь безобидное мошенничество, но девушке в сложившихся обстоятельствах меньше всего были нужны очередные поражения.

– Упражнения? – Зейлан издала уничижительный звук. – Это не упражнения.

– Для тебя они были бы очень полезны.

– Я неподвижно сижу на своей койке и смотрю в стену.

– Возможно, это твоя ошибка. Ты должна держать свои глаза закрытыми.

– Я знаю, но мне не удается, – уныло передернула Зейлан плечами. Ли не мог видеть ее такой подавленной, но он был не только другом девушки, но и ее наставником. А если он не будет тренировать ее, то кто же тогда? Зейлан нужно было еще многому научиться, чтобы устоять на Стене, когда она вернется.

– Тебе нужно прилагать больше усилий, – предупредил он.

– Зачем? Как только я выйду на улицу, я верну свой меч.

– Ты не можешь всегда полагаться на свой меч, связанный с водой. Ты должна научиться управлять своей магией самостоятельно.

Самовосстановление, долголетие, выносливость – все это шло от самой магии, потому что магия стремилась существовать в самых сильных и здоровых организмах. Но другие, низшие способности, такие как улучшенный слух, более четкое зрение или даже возможность владеть Стихиями, необходимо было изучать. Последнее удавалось лишь немногим Хранителям. При этом магическое оружие фейри было похоже на табурет, помогающий всаднику сесть на лошадь. А вот удерживаться в седле Зейлан необходимо было учиться самой.

– Нет ли другого пути?

– Более короткого? Нет.

Она издала раздраженное шипение и схватила свои карты. На короткое мгновение ее лицо озарила улыбка, потом девушка снова стала серьезной.

– А сколько времени потребовалось тебе, чтобы обучиться этому?

Ли разыграл свою первую карту.

– Два дня.

– Неужели?

– Просто у меня природный талант.

Зейлан оценивающе посмотрела на него поверх своей колоды, попеременно переводя взгляд на свои карты. Точно такой же взгляд. Так всегда смотрел на него Эдан. Значит, Зейлан не купилась на это.