несколькими основными разработчиками было переведено в Казань. Причины этого решения — организационные — разделение направлений множества НИР и ОКР по разным КБ и НИИ.

Сам же КЗЭТ, приказ о создании которого был подписан Маленковым в 1943-м, возводился на окраине Казани, на месте перенесённой городской свалки и ближайших совхозных полей.

Страна, не понёсшая ужасающих потерь ВОВ ver.1.0, имеющая хинты из иного будущего, не втянутая в холодное противостояние с не появившимся здесь НАТО, смогла позволить себе усиленно вкладываться в будущие производственные и научно-конструкторские флагманы «цифрового мира».

Начав с десятка человек (директора, инженера, главного бухгалтера, переведённых инженерных специалистов с КБ МЗЭТ), к моменту первого произведённого в 1947-м (для работы с опытными образцами М-4) АЦПУ-128 КЗЭТ насчитывал свыше тысячи работающих на нём.

Сейчас КЗЭТ (как МЗЭТ и иные фабрики и заводы ИТ-кластеров СССР), это настоящий производственный монстр, на котором производят востребованную в СССР и за его пределами продукцию свыше десятка тысяч человек.

* * *

Та легенда, которую выдумали в 8-м отделе «попаданцу на дорожку», сваливавшему прочь из славных рядов ГУГБ, с каждым годом обрастала всё новыми слоями реальной работы в науке и нитями связей с людьми в СССР и за его пределами, скрывавшими моё «мутное прошлое».

Уже к 1948-у я на постоянной, периодической или одноразовой основе успел пообщаться с людьми, которых было очень много (по сравнению с теми единицами которые знали «обжигающую правду» :-) про перенос во времени) и которые не имели никакого иного восприятия товарища/господина Рожкова, кроме как «идеолога идеи дискретных электровычислителей» и «основоположника программирования».

И руководящая и вполне себе собственная, программистская сверхпрактическая работа в НИИВТ постоянно приоткрывала мне новые грани того общества, которое строилось в СССР и о котором, в 21 веке, я знал лишь общие слова — совсем скупые даже по сравнению с вышеупомянутой информацией из «статей про советские НИИ».

Направляемый длинной рукой известно откуда, и влившись в среду грандов советской науки, за несколько первых послевоенных лет, вкурил некоторые вещи, совсем не очевидные для меня в 2018-м.

Брук, Лебедев, Иоффе и даже приезжавший несколько раз к нам в НИИВТ по вопросам внедрения вычислителей и создания специализированного ПО для «его» Института физических проблем, парящий в недоступных лично мне научных высотах Капица в приватных беседах кое-что разъяснили:

Советская наука к моменту моего попадания в 1940-й уже конкретно так «варилась в собственном котле», хотя кое-какие контакты с заграницей были!

«Братских стран социализма» после «новой» ВОВ также пока(?) не появилось по известной причине — уже вполне оформившегося (хотя и никак не озвученного на официальном уровне) явного отказа комми-верхушки СССР (новый расчёт возможностей, сил и целей?) от настойчивого «мирового продвижения социализма». А контакты со «старым миром науки за рубежом» только-только оживали вновь. И наш НИИВТ был тут, среди прочих в числе первых, занимавшихся вполне себе «прикладным вещами».

Чему, как это ни странно способствовала фамилия Рокфеллера, странно оказавшейся знакомой как мэтрам советской науки, так и партийной верхушке СССР.

Но стоит сделать небольшое отступление, которое является результатом некоторых моих размышлений на основе собственных наблюдений «тут», вовлечения в сам процесс и известных кусочков пост-знания:

Основанный в 1913-м, фактически частный Рокфеллеровский фонд (Rockefeller Foundation, он же RF), был крайне удачно вписан основателем династии миллиардеров, дедом моего глубокоуважаемого и достопочтимого, хехе, давнего знакомого — Нельсона Олдрича Рокфеллера, в законодательную и политическую структуру власти США. Ставший к концу жизни первым долларовым миллиардером, прижимистый скряга, отмазывающий благотворительностью перед общественным мнением во весь свой баптистко-протестанский филантропизм грехи «первого миллиона», умудрился сделать так, чтобы устав фонда утверждался — из лучших и бескорыстных помыслов, конечно же! :-) аж Конгрессом США.

.. и, заодно получал законодательное оформление, санкцию законной власти и её же прикрытие для всех дел его.

И наследников :-)

«Щупальца» фонда вскоре после его основания потянулись и за пределы США, а также и.. — самое главное! — к фундаментальной науке.

Которая ранее особо то и не относилась к объектам благотворительности.

Сему фактору хорошо так поспособствовала первая мировая, с появившимися и задействованными в её ходе тысячами танков, эскадрами дредноутов, аэропланами и боевой химией, порождёнными достижениями прогресса и «яйцеголовых» щёлкнули таки тумблерами в мозгах подобных деду Нельсона Олдрича хозяев жизни..

Да и то, что юридически этот и другие подобные фонды относились к некоммерческой деятельности, позволяло получать через них множество налоговых льгот и.. управлять многими своими активами через них!

Фонд Рокфеллера (лишь один из основанных им, как и другими состоятельными чуваками — фонды Карнеги, Рассела Сейджа и прочие) стал «филантропствовать» в отношении научных исследований.. причём не только в тех науках, которые давали «силовой эффект» политике и бизнесу США, но и совсем мирных и «оторванных от земных забот», наподобие астрономии.

В отличие от многих стран, Рокфеллеровский фонд, не имел БОЛЬШИХ отношений с революционной Советской Россией (позже — СССР). Но.. всё таки они были и власти СССР смотрели на них сквозь пальцы.

Многие советские физики уже в 20-х получали стипендии от этого фонда Рокфеллеров, позволявшие им (помимо среди прочего) путешествовать в Европу и США, жить там во время научных исследований, приобретать материалы, литературу и т.п.

Иоффе как-то лично перечислил мне три с лишним десятка фамилий, две трети из которых были граждане Союза, а треть — из эмигрантских кругов. Физики, химики, биологи (в том числе представители с/х наук), астрономы. Всем им Рокфеллеровский фонд спонсировал международные поездки, оплачивал лекции и т.п.

Иоффе, хотя и был лично заинтересованным лицом (он являлся, фактически куратором от советской стороны контактов с Рокфеллер-фондом), подчёркивал, что никакого «зловредного влияния заокеанских толстосумов» не усматривалось не только получившими поддержку, но и советским государством.

Во-первых, потому, что советские учёные составляли лишь малую часть тех, на поддержку которых первый миллиардер тратил деньги (счёт в мировом масштабе, по сведениям Иоффе, шёл более чем на полтысячи лиц).

Во-вторых потому, что представители Рокфеллер-фонда тщательно подчёркивали при получении разрешений от национальных властей на такое сотрудничество, что они настаивают на продолжении работы получивших стипендии в родных учёным странах.

Абрам Фёдорович акцентировал, что именно стипендии рокфеллеровского фонда способствовали проникновению в научную среду физиков СССР идей квантовой механики, благодаря участившимся контактам наших с Нильсом Бором.

К концу 20-х, Иоффе работал с фондом Рокфеллера уже напрямую, а не как ранее, через своего давнего знакомого (ещё со времён до первой мировой) Пауля Эренфеста..

Да, та самая «мягкая сила»!

После нескольких таких разговоров с ним, Капицей, да и другими людьми из