– Нет, спасибо. Мне очень неловко перед вами. Ну и гостья вам досталась: сначала выклянчивает приглашение, потом задает глупые вопросы, а теперь еще и…

– Не беспокойтесь, Анна, – снова заверил ее Мечидеа. Голос и выражение его лица показались Анне весьма странными. Ее снова охватили сомнения. На ум приходили разные мысли о мафии, психическом расстройстве хозяина, о вампирах. – Главное, что вы у меня в гостях. Поверьте, я так долго ждал этого дня, что готов все простить вам.

Озадаченная его словами, Анна решила, что ослышалась, когда смотрела ему вслед и слышала, как Мечидеа несколько раз повернул в замке ключ и запер за собой дверь. Увидев, что на двери не было никакой ручки, Анна пришла в ужас. Несмотря на головокружение и сильную боль, она с трудом поднялась с кушетки и постучала в дверь. Никто не ответил. Она колотила все сильнее, зовя на помощь. Из соседнего зала доносились музыка и смех, но никто ее не услышал. Ее заперли. Эта мысль привела ее в ужас. Она – пленница этого монстра Мечидеа! Что ему надо от нее? Зачем он ее запер? И что означали его слова: «… я так долго ждал этого дня…»? Неужели он знал ее раньше? Возможно, он мстил ей? Но за что? Она простая журналистка и с папарацци не имеет ничего общего, с желтой прессой не связана. Не исключено, конечно, что в одной из своих статей она могла задеть Мечидеа или кого-то из членов его семьи…

Головная боль не утихала. Наоборот, левая половина лица так сильно воспалилась, что к ней нельзя было притронуться. Анна чихала и стонала. Еще немного, и голова лопнет от напряжения. Анна отошла от двери и в полном отчаянии плюхнулась на жесткую кушетку. В самый неподходящий момент у нее случился приступ мигрени. Она была не в состоянии ни думать, ни даже открыть глаза. Все окружающее поплыло перед глазами, пока не растворилось в золотой дымке.

«Эх, Анна, куда тебя угораздило», – думала она, лежа с закрытыми глазами. При такой мигрени надо спокойно лежать, желательно в тиши и в темноте, но она была не в силах даже задуть свечу. По своему опыту Анна знала, что через пару часов боль пройдет, и тогда на ясную голову она решит, что делать дальше. Как же вырваться из плена? С этой мыслью она погрузилась в сон.

– Синьорина!

Негромкий голос раздался прямо у нее над ухом, и Анна вздрогнула. В лицо ей бил ослепительный солнечный свет.

– Синьорина, праздник кончился. Все гости разошлись. Вам тоже пора уходить.

Анна поднялась, не понимая, где находится, и в недоумении стала разглядывать помещение: темная комната без окон, на стене два портрета, жесткая, неудобная кушетка, двое слуг в странных средневековых костюмах, в руках – старинные тройные канделябры. Да и на ней самой было чужое, незнакомое платье. Постепенно все вспомнилось… Был бал… Конечно… Она в гостях у Козимо Мечидеа, на его маскараде… Ей дают выпить странное снадобье, потом страшная головная боль, после чего она погрузилась в глубокий сон. Все произошло в этой комнате. Потом Мечидеа запер ее…

Анна потерла лоб. Головная боль почти прошла. Слуга сказал, что гости разошлись. Сколько же она проспала в этой темной каморке? Свечи давно погасли, и воск застыл по краям подсвечника.

– Который час? – спросила она, поднимаясь с кушетки и поправляя платье. Господи, сегодня же воскресенье – день представления Calcio in Costumo. Надо срочно бежать. Мечидеа наверняка уже нет во дворце.

– Синьорина? – спросил слуга, который был постарше, и бросил на нее понимающий взгляд. – Что вы сказали?

– Я спросила, который час. – Лица обоих слуг выражали полнейшее непонимание. Боже мой, они идиоты, подумала Анна, показывая на руку, где обычно носят наручные часы. Свои часы она оставила в отеле – они не подходили к ее средневековому одеянию. – Что показывают часы? Колокола, колокольня? – Снова никакой реакции. Слуги только озадаченно покачивали головами. – Мадонна! Я, наконец, хочу узнать, который теперь час. Неужто непонятно? Солнце уже взошло?

– Нет, – в один голос ответили слуги. – Но скоро взойдет. Скоро будут звонить к заутрене.

Анна знала, что итальянцы строго соблюдают католические обычаи, правда, точное время заутрени не могла вспомнить. Но это хоть какая-то зацепка – ведь даже самый ревностный католик не встает ночью, чтобы идти в церковь. Значит, шести еще нет. В половине восьмого она договорилась с Торстеном встретиться в вестибюле гостиницы. Стало быть, время еще есть. Если ее здесь не задержат, она даже успеет принять душ в отеле. Самочувствие было не ахти, но в ее жизни были случаи и похуже. «А завтра, – решила Анна, – когда вернусь в Гамбург, возьму отгул и вдоволь отосплюсь – в родной постели».

– Вы не могли бы вызвать такси? – спросила она.

– Такси? – Слуга с трудом выговорил это слово, словно впервые слышал.

– Да, такси, – раздраженно повторила Анна. Эти болваны окончательно вывели ее из себя. – Машина. Автомобиль. Фиат. Феррари. Ламборджини. – Слуги явно не понимали ее и недоуменно переглядывались. – Ну, такая штука с четырьмя колесами и шофером.

– Синьорина, видимо, желает карету? – догадался старший.

– Пусть будет карета, – Анна завела глаза кверху, – или рикша, мне все равно. Я хочу домой, и как можно скорее.

Старший слуга кивнул молодому, который немедленно помчался куда-то. Анна слышала стук его башмаков по деревянному полу.

– Синьорина, карета сейчас будет. Вас отвезут домой. Потерпите немного.

Он как-то странно посмотрел на нее. Казалось, он боялся ее.

– Я подожду на улице, – сказала Анна, видя, что ее не совсем понимают. – Мне хочется на свежий воздух.

– Конечно, синьорина, как вам будет угодно.

Она вышла из комнаты, еще раз бегло взглянув на портреты. За ночь в них что-то изменилось. Но что? Анна так удивилась, что, взяв канделябр у слуги, подошла ближе к картинам и, сощурив глаза, внимательно присмотрелась к ним. Это были те же портреты, что и вчера: два красивых молодых человека, один одет в темно-синий костюм, другой – в зеленый. Очень похожие друг на друга, они приветливо смотрели на нее с полотен. «По-видимому, братья», – решила Анна, причем оба – один в большей, другой в меньшей степени – напоминали Козимо Мечидеа. Возможно, именно это сходство так озадачило ее сейчас. Но что здесь удивительного? Изображенные на портретах юноши вполне могли быть предками Мечидеа. Пожав плечами, Анна вернула канделябр слуге:

– Проводите меня на улицу.

Ожидая карету у дверей палаццо, Анна была поражена необычайной тишиной, царившей на улице. Вокруг ни одной машины. Несмотря на то что центр Флоренции официально считался пешеходной зоной, ни для кого не было секретом, что сюда за определенную плату можно было получить разрешение на проезд в автомобиле, и каждый житель Флоренции имел такой пропуск. Флоренция, как всякий другой современный город, не затихала ни днем, ни ночью. А тут вдруг такая тишина! К тому же нигде не горел свет. Город погрузился во мрак. Возможно, в ночь перед Calcio in Costumo, учитывая огромный приток гостей, карабинеры перекрыли улицы для въезда машин и погасили рекламу, хотя особой надобности в этом не было.