это он зря. И мать это поняла довольно быстро, вскочив со своего места и кинувшись в мою сторону. Но не успела.

Перегнувшись через стол, схватил отца за грудки, чуть приподнимая над креслом. Меня трясло от бешенства и желания набить ему морду. Даже не знаю, что меня остановило. Наверное, животный страх, мелькнувший в глазах старшего мужчины. Страх, доставивший мне небольшое, но удовольствие.

— Это был первый и последний раз, когда ты говоришь хоть слово в сторону моей женщины, — прорычал я, пододвинув свое лицо вплотную к нему. — Иначе ты навсегда закроешь свой поганый рот. Не посмотрю, что ты мой отец. Мне не пять лет, чтобы ты указывал, что мне делать. Я не слушал тебя десять лет назад, не буду слушать и сейчас. Мне абсолютно похуй, что вы оба думаете о моей жизни, — несильно встряхнув отца, перевел взгляд на мать. — Ни ты, ни твои подруги не посмеют даже посмотреть в ее сторону, поняла?

Женщина ошарашенно кивнула, а я продолжил, вновь посмотрев на папашу:

— А ты — забываешь, что у тебя есть сыновья. Попытаешься вмешаться в мою или Данину жизнь — пожалеешь.

Отпустив его, развернулся и прямо-таки вылетел из отчего дома. Прыгнув в одну из машин отца, поскольку свою оставил у ресторана, на всей скорости выехал за пределы участка. Может, в крови и оставался какой-то алкоголь с вечера, но голова была ясная, как никогда. Даже застилавшая ее до этого ярость неожиданно пропала.

Мне хотелось только одного — оказаться от этого дома как можно дальше. В идеале — рядом с моей девочкой. И не только, чтобы убедиться, что загребущие ручки матери до нее не добрались (и не доберутся), но и потому, что каким-то шестым чувством понимал, что только рядом с ней мне удастся успокоиться.

Цифры на спидометре были запредельные, но я продолжал жать на газ. Благо, никто мне по пути не попадался. Не уверен, что мне удалось бы избежать аварии. И уж на этот раз я бы точно не отделался парой шрамов.

Не знаю, почему именно сегодняшняя попытка родителей влезть в мою жизнь стала соломинкой, переломившей горб верблюда. Они и раньше пытались это сделать. И я спокойно давал им отпор, не перегибая палку. Уходя, когда становилось невыносимо. Не доводя до того, что произошло сейчас. Хоть и часто очень хотелось пустить в ход кулаки (благодаря секциям и практически ежедневным занятиям в зале, драться я умел).

Но если подумать, спусковым крючком были именно слова отца про Нату. До этого мне было фиолетово, что они говорят и делают. Я и приехал-то лишь для того, чтобы понять, насколько далеко родители захотят зайти и будут ли лезть туда, куда не следует.

Что же… я понял. Хмыкнув, чуть сбавил скорость и огляделся. И куда меня занесло?

Вокруг меня сплошной лес. И пустая трасса, насколько хватало глаз. Включив навигатор, выяснил, что с психу пролетел километров пятьдесят от города. Черт! Теперь, чтобы доехать до Наташи мне понадобится часа полтора. А мне очень хотелось ее увидеть. Надеюсь, что, когда я до нее доберусь, она не выставит меня вон и сжалится над бедным парнем.

Подумал было, что мы не в таких с ней отношениях, чтобы заявляться среди ночи, но плюнул и все-таки поехал к моей девочке. Выставит и пусть. Зато я ее увижу.

Глава 17

Андрей

До дома моей девочки я доехал и правда через полтора часа. Припарковавшись у подъезда, посмотрел на окна ее квартиры, в которых царила тьма. Что было совсем не удивительно, учитывая время. Все внутри меня прямо-таки кричало и требовало: надо подняться к ней наверх, прижать к себе, чтобы она почувствовала всю силу моего желания, облапать все стратегические части тела, вкусить присущую только ей сладость.

Член дернулся, явно выказывая свое одобрение такими планами. Но верхний мозг все-таки умудрился включиться и отговорить от этой глупой затеи. Слишком поздно, и Ната определенно не будет рада меня видеть в это время ночи. Может, были бы мы с ней достаточно близки (а лучше — жили бы вместе), тогда другое дело, а сейчас…

Нет, надо разворачиваться и ехать домой. Завтра, точнее — сегодня, надо будет встать пораньше, чтобы договориться со знакомым водителем из фирмы — отогнать машину отца к его дому. Самому этого делать совершенно не хотелось. Если получится — ноги моей рядом с ними больше не будет. Никогда.

Наталья

Чтобы вовремя прибыть на наше с Аней место встречи (опоздание мне бы не простили), пришлось ставить будильник. Вставать по будильнику в свой законный выходной — извращение и особый вид пытки. Но что не сделаешь ради любимой подруги.

Ворча, как старая бабка, поплелась в душ, попутно заглянув на кухню и поставив вариться кофе (спасибо, Господи, за изобретение кофеварки, мучиться с джезвой я по утрам не стала бы). Упругие струи хоть чуть-чуть, но привели меня в относительно благодушное состояние. Осталось бахнуть кофе и я смогу с улыбкой смотреть на окружающий мир.

Вообще, по утрам я не представляю из себя ничего хорошего — не люблю разговаривать, двигаться, людей и, в принципе, весь мир. Родители, зная о моей ненависти к утрам, когда я жила у них, никогда не приставали ко мне в это время дня. Мама ограничивалась приглашениями на завтрак, отец, такой же нелюбитель этого изобретения дьявола, просто молчал. Какие-либо разговоры за столом начинались только тогда, когда кто-то из нас (отец или я) более или менее усмирял свою ненависть ко всему сущему.

Сегодняшнее утро было отвратительным не только потому, что в воскресенье мне пришлось вставать в девять утра, но и потому, что у меня все валилось из рук. Пока мылась, умудрилась несколько раз уронить гель для душа, шампунь и даже с зубной пастой справилась не с первого раза, а когда выползла на кухню, вездесущим мизинцем ударилась о ведро с цветами.

— Твою ж… — прошипела, прыгая на одной ноге, и прожигая взглядом ни в чем неповинные цветы. — Какого фига вы тут делаете, а не в зале?

Да, да, цветы сами передвигаться не умеют, а я решила, что на кухне они смотрятся лучше, чем в гостиной, но сейчас эти маленькие факты вылетели из моей головы. Поэтому цветы были виновны в ухудшении моего настроения. И точка. А раз виновны цветы, значит, виноват и Светлицкий.

Кстати, о нем. Стоило моим мыслям повернуть в сторону этого образчика мужественности, как я вспомнила, что