А стены и потолок комнаты опустели, птицы ожили и скрыли Дженевру черным, трепещущим коконом. Она упала, отползла и нащупала ледяными, негнущимися пальцами люк в полу. Дернула крышку раз-другой, едва не плача. Наконец крышка поддалась, люк раскрылся, показывая темное свое нутро. Пахнуло сыростью. Дженевра вдохнула последний раз пыльный воздух библиотеки и кубарем скатилась вниз.

Здесь, внизу, пахло сыростью, плесенью — обычный запах для нижних этажей сидонских домов. А самый низ лестницы оказался вымочен водой и испятнан гнилыми водорослями. Пришлось подбирать высоко юбку, чтобы не испортить ее. Впрочем, сохранность платья меньше всего должна была сейчас волновать ее. Над головой все еще хлопали крыльями вороны. Нарисованные вороны. Как в детстве.

Дар Дженевры был слабым и по большей части бесполезным, но он развлекал ее и Джованну. Она скучала по своей способности. И запретила себе надеяться. Если это — простое совпадение, и все окажется впустую…

Пройдя коротким коридором и оказавшись у пристани, укрытой под изгибом крутого горбатого моста, Дженевра остановилась. На волнах возле небольшого причала покачивалась лодка, весла лежали на дне. Дженевра обернулась и после кратких раздумий закрыла железную дверь — это удалось не без труда, ее давно никто не трогал — и опустила засов. Едва ли Бригелла воспользуется этим путем, а вот Понти-Вале наверняка за ней последует.

Возле стены стоял обитый кожей сундук. По наитию Дженевра откинула тяжелую крышку. Плащ с капюшоном, высокие сапоги, лампа, заполненная маслом, — кто-то основательно подготовился к побегу. Дженевра переобулась, с наслаждением сбросив насквозь промокшие туфельки, накинула плащ и еще раз посмотрела на сундук. Его крышку украшал герб: голубка, держащая в клюве розу. Дженевра протянула дрожащую руку, запрещая себе надеяться. Птица вспорхнула и стрелой умчалась в серое небо, роза лепестками осыпалась на землю. Дженевра прижала ладонь ко рту, дыша рвущееся рыдание. От счастья.

* * *

Никогда прежде Дженевре не приходилось грести, и это оказалось нелегко. Вода в каналах была неспокойна, и лодку швыряло из стороны в сторону, точно ореховую скорлупку или сухой листок. Дженевра судорожно цеплялась за кое-как закрепленные в уключинах весла и молилась — Разуму, Любви и Силе, Незримому Миру, — только бы остаться в живых. Плыла она почти наугад, не понимая толком, где находится остров Нищих. Только чудо могло донести ее до нужного места. Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем лодка ткнулась носом в галечный берег. Над ней возвышалась громада замка, полуразрушенного, местами больше похожего на груду камней. На стене кто-то написал краской: «Без надежды. Без прошлого. Без завтрашнего дня».

Дженевра выбралась из лодки, едва не свалившись в воду, холодную, неспокойную, ожесточенно хлеставшую по берегу. Дождь расходился все сильнее, его тяжелые капли больно били по голове и плечам, и плащ совсем не защищал от ударов. Кое-как Дженевра сумела укрыться в небольшой нише — прежде там, должно быть, стояла скульптура. Дженевра вжалась в камень такой же холодный, как и дождь. Ее била мелкая дрожь, но больше колотило от страха. Что делать теперь?

Спаслись ли Бригелла и Смеральдина? Придут ли они? Найдут ли ее, да и станут ли искать? Дженевра спрятала лицо в ладонях, глуша рыдание. Как переменилась ее жизнь за такой короткий срок!

- А кто этот тут у нас? Глянь-ка, Пьетро!

Затаив дыхание, Дженевра чуть развела пальцы и посмотрела на трех оборвышей, стоящих в паре шагов от нее. На них были короткие мокрые плащи и старые шляпы-петас с обвислыми полями.

- Какой сдобный пирожок, сладкий персик.

Остров Нищих не зря называли так, хотя следовало бы говорить — остров Бродяг или даже разбойников. Те трое, что стояли перед Дженеврой, жадно ее разглядывая, явно не честным путем зарабатывали себе на хлеб. Глаза их блестели, разгораясь все ярче, заглядывая, казалось, под плащ и платье. Дженевра угодила из огня да в полымя. Остро ощущала она собственную беспомощность, свою слабость. Плащ как назло распахнулся, намокший, под собственной тяжестью, и видны стала утянутая в корсет грудь и украшающие корсаж жемчужины. И неизвестно еще, что привлекало бродяг больше.

- Иди сюда, кошечка, мы тебя не обидим.

- Мы сделаем тебе приятно, кошечка. Тебе понравится.

- Ты будешь кричать. Люблю, когда кричат.

- Эй, не пугай малютку, Пьетро.

С каждым словом мужчины подходили все ближе, так что Дженевра уже могла рассмотреть их уродливые лица, гнилые зубы и налитые кровью глаза. От них мерзко пахло вином и немытым телом, затхлостью давно нечищенных каналов, под водой которых часто прячутся бандиты, подкарауливая жертву. Дыхание сперло, ужас сковал все члены. С отчетливостью и обреченностью Дженевра поняла, что сейчас произойдет все то, чего она боялась. А потом ее убьют и бросят здесь, на берегу, забрав все драгоценности. Внутренности смерзлись, воздух совсем пропал.

- Кар-р!

Дженевра вскинулась и посмотрела поверх голов. На обломках стены сидел ворон, склонив голову на бок. Черные круглые глаза глядели внимательно и как-то строго. Дженевра сразу узнала его. Она все еще носила то кольцо.

- Спаси меня! Пожалуйста!

В эту минуту Дженевра отчего-то не сомневалась, что ворон может помочь ей. Не зря же говорят — стрегова птица. В вороне чувствовалась мощь, магическая сила, невероятное могущество.

- Пожалуйста! - взмолилась Дженевра.

- Кар-р!

- Клятая птица! - закричал один из бродяг. Второй принялся истово чертить в воздухе знак Незримого Мира.

- Кыш! Кыш! - завопил третий. - Убейте! Убейте его!

- Кар-р-р!

Ворон налетел на разбойников с карканьем, клевал, бил крыльями, а мужчины пытались отбиться ножами и дубинками. У одного оказался пистоль, он выстрелил, но выстрел ушел в молоко.

- Кар-р-р! - возмущенно каркнул ворон.

- Да, да, ухожу… - пробормотала Дженевра. Подобрав юбку, удерживая плащ у горла, она побежала, спотыкаясь, вверх по холму. Вдогон ей неслись возмущенные крики, брань и карканье.

Бежать пришлось сквозь руины, перебираясь через каменные завалы, протискиваясь в узкие проломы. А потом пространство вдруг раздалось, на нее пахнуло жаром, и Дженевра оказалась на краю причудливого поселения.

Прежде это был, должно быть, двор замка, широкий, почти идеальной квадратной формы. От дворовых построек остались только следы на земле. Поверху была натянута парусина, защищающая от дождя. Тепло давали горящие жаровни. И здесь было много людей, одетых пестро, неопрятно, в обноски. Кое-кто был облачен в шелк и бархат — старое платье какого-нибудь богача, отданное из жалости, а может, снятое с мертвого тела. Были здесь и гадалки, и стреги, и бывшие куртизанки, утратившие былую красоту и опустившиеся до