В последний момент он приоткрыл глаза, чтобы окончательно уточнить взаимное расположение всех действующих лиц. А затем с силой оттолкнулся от теплого бока Мельсиль, скидывая ее на пол и прыгая навстречу двум неясным силуэтам. И уже в полете заорал:

– Мельсиль, под кровать, быстро!

Нападавшие попались опытные. Вернее, опытным был один. Второй оказался только шустрым. Но ему хватало и этого. Когда ты вступаешь с опытным противником в схватку на фехтовальной дорожке, борцовском ковре или татами, даже ребенок, швыряющий в тебя жвачкой или плюющийся через трубочку жеваной бумагой, и то способен изрядно усложнить тебе жизнь. А тут ему мешался вполне развитый мужчина, который к тому же не столько пытался достать Грона своим кинжалом, сколько, воспользовавшись его занятостью с другим нападавшим, добраться до принцессы. К счастью, Мельсиль, даже не успев проснуться, послушно выполнила приказ Грона, и поэтому, для того чтобы достать принцессу, шустрику надо было лечь на брюхо и нырнуть под кровать. Чего ему Грон пока успешно делать не давал. Хотя ему приходилось туговато. Конечно, боевое самбо дает некоторые шансы против вооруженного противника, но оружие есть оружие. Он сам в свое время учил бойцов, что пистолет в руке противника намного перевешивает все разряды и призовые места в соревнованиях но рукопашному бою. На его счастье, пистолетов здесь пока не изобрели, но два кинжала – это два кинжала. К тому же первый из нападавших, сразу сосредоточивший внимание на Гроне, похоже, прошел очень неплохую школу рукопашника. Так что даже небольшое преимущество Грона скоро перешло в разряд практически иллюзорных. Судя по всему, это был зверь из личного зверинца Черного барона… Нет, в запасе у Грона была пара довольно болезненных, но достаточно эффективных приемов, означающих размен пальца или опасного ранения предплечья или бедра на победу в схватке (уж для него-то жемчужинка найдут), но он пока воздерживался от их использования. У этих уродов оружие, скорее всего, отравлено (ну не мог Черный барон… или подготовленный им человек пренебречь столь простым способом резко увеличить шансы на успех всей операции), да и даже если каким-то чудом это окажется не так, он оставался серьезно раненным и истекающим кровью против второго противника.

– Шелуб, не отвлекайся и достань наконец эту сучку! – рявкнул тот, что занимался Гроном.

Шустрик тут же послушно рухнул на пол и, извиваясь, пополз под кровать, не обращая внимания на Грона. И это оказалось его ошибкой. Грон, уже набравший в легкие воздуха, чтобы максимально громким криком вызвать стражу (поскольку его первый вопль, когда он велел Мельсиль нырнуть под кровать, способный, по его мнению, поднять на ноги мертвого, отчего-то не подействовал на размещавшийся за дверями спальни парный пост латников), задержал дыхание, а затем с резким выдохом крутанулся через кровать, в кувырке вгоняя кулак в пышную перину как раз там, где, по его прикидкам, должна была находиться голова этого Шелуба. Послышался треск, означавший, что кулак проломил деревянную обрещетку кровати, а затем болезненный вскрик шустрика, прозвучавший в ушах Грона волшебной музыкой. Но для шустрика это было только началом неприятностей. Потому что Грон, опираясь на кулак, перелетел на кроватью на противоположную сторону и обрушился всем своим весом на поясницу торчащего из-под кровати Шелуба. Громкий хруст и еще более громкий вопль сообщил окружающим, что один из злоумышленников выведен из строя. Главный из нападающих подтвердил осознание этого факта злобным возгласом, а затем вслед за Гроном вспрыгнул на кровать прямо в грязных сапогах. А вот это уже было прямым покушением на чистоту и святость семейных отношений (хотя у них с принцессой пока наличествовал, так сказать, гражданский брак). Грон схватил совершенно героических размеров подушку, каковых на этом сексодроме, именуемом кроватью, имелось аж пять штук, и запустил ею в своего взбешенного противника. Тот инстинктивно вытянул вперед руку с кинжалом, напоровшись на который тонкий батист лопнул, обдав нападавшего целым облаком пуха и перьев. Несмотря на всю напряженность ситуации, Грон не выдержал и расхохотался.

– Ты… тьфу… покойни… а, тьфу… покойник! – взревел нападавший, отплевываясь от пуха, забившего ему рот и живописно украсившего поля шляпы, усы, плечи и камзол.

– Ну уж это вряд ли, – даже не зло, а весело заявил Грон, выметывая из ножен свой ангилот, до которого ему удалось наконец-то добраться. – Ты упустил свой шанс, парень…

– Ы-ыг! – взревел нападавший, заводя руку назад для того, чтобы метнуть кинжал, но Грон не дал ему этой возможности.

Он даже не стал прыгать вперед, приближаясь к противнику на расстояние удара, а просто метнул ангилот, как дротик, прямо, вгоняя его в грудину нападающего, как раз под левый сосок. Тот всхрипнул и начал медленно заваливаться на спину.

От удара тела, рухнувшего с высоты кровати, пол в спальне слегка вздрогнул. Грон торопливо выдернул свой ангилот, на всякий случай, для гарантии, добавил еще один укол в уже мертвое тело и наклонился, просунув голову под кровать.

– Все, Мельсиль, все кончилось, вылезай.

Под кроватью что-то зашевелилось, затем из-под нее показалась рука, и слабый голос принцессы попросил:

– Помоги…

– Мельсиль! – холодея, вскрикнул Грон, хватаясь за тонкую девичью руку. – Мельсиль, он что, тебя достал? – И он с силой рванул ее на себя, буквально выдергивая из-под кровати. – Куда?! Где?!

– Да так, – принцесса жалобно улыбнулась, – царапина, в общем. Только нога отчего-то совсем онемела. – Она поспешно одернула ночную рубашку, намокшую от крови.

Но Грон, не слушая ее, рывком забросил принцессу на постель и резким движением ангилота отхватил от ее рубашки здоровенный кусок ткани, который закрывал рану. Несколько мгновений он вглядывался в правую голень Мельсиль, на которой виднелась довольно глубокая рана, а затем бросил ангилот и лихорадочно зажег свечу. Торопливо проведя лезвием ангилота по трепещущему пламени, он развернулся к принцессе.

– Что… что ты собираешься делать? – испуганно пробормотала Мельсиль.

– Доверься мне, – тихо прошептал Грон и, свирепо ощерившись, резким движением вонзил лезвие ангилота в ее ногу.

Яд на лезвии кинжалов был, теперь он в этом не сомневался, а отсасывать его было уже поздно. Да и невозможно при такой ширине и глубине раны. Оставалось надеяться, что хотя бы столь радикальное решение позволит принцессе выжить.

– И все-таки вы должны жить, ваше высочество…

– Зачем? – Голос принцессы звучал тускло и безжизненно. А ее лицо на подушке в обрамлении ничуть не менее роскошных, чем и день, и неделю, и месяц назад, волос больше напоминало застывшую посмертную маску, чем лицо живого человека.

В ту ночь Грону удалось отсечь зараженную ядом конечность и даже остановить кровь. И сама принцесса не впала в безумие от боли и осознания того, что отныне она не юная и прекрасная женщина, а одноногая калека, которой уже никогда не блистать на полированном паркете королевских балов. Не впала, но, когда спешно разбуженные доктора смогли обработать культю, попутно подтвердив то, что Грон знал и так, а именно что оба кинжала убийц пропитаны ядом, ее охватила полная апатия. Она отказалась принимать кого бы то ни было. И для Грона не сделала исключения. Первое время он еще пытался бороться. Приходил к ней, сидел долгими часами, пытался втянуть ее в беседу, читать стихи, но на все попытки разговорить ее, вовлечь в обсуждение дел и дальнейших планов, да просто на его мольбы принцесса не реагировала и только молча смотрела в сторону. Удар для Мельсиль оказался слишком силен. И Грон сдался. В конце концов, возможно, кто-то другой, а не он, который собственной рукой превратил ее в калеку, сумеет вернуть принцессу к участию в жизни. А ему, вероятно, стоит исчезнуть хотя бы на какое-то время (он боялся даже думать о том, что Мельсиль может так и не простить его), пока лучший лекарь всех времен и народов – время – не затянет пока еще кровоточащие раны. И на теле и в душе.