Северо-Восточной Руси иметь «своего» собственного князя здесь, в Ростове, совершенно не означали полного отказа от участия в делах «Русской земли». Более того, в известной степени Андрей и его бояре выступают правонаследниками политики Юрия Долгорукого. Тактика остается неизменной — «Суждаль» вмешивается почти во все основные конфликты на юге. Меняется другое — стратегия. Захват Киева для Юрия Долгорукого, рассматривавшего покорение этого центра как начало собственного княжения на юге Руси, — основная цель. Все остальное имеет второстепенное значение. Андрей, а следовательно, и круги, поддерживавшие его, ростовские бояре, рассматривают Киев и юг не как самоцель. Для них это средство укрепления собственного могущества, точнее, собственного центра — «Суждальской земли». Итак, для одного Киев — цель, а Суздаль — только средство для его достижения, для другого укрепление могущества Суздаля среди всех других русских земель — цель, а Киев — только средство. В этом и заключается принципиальная разница в их политике.

Уже через год после смерти Юрия Долгорукого и избрания Андрея на стол в Ростове новый князь, конечно, с согласия своих бояр вмешивается в азартную политическую игру на юге Руси. Очень интересно и весьма характерно, с кем солидаризируется Андрей и против кого выступает.

Отметим, что, несмотря на всю эфемерность союзов, непрочность военных и дипломатических соглашений, недолговечность всевозможных альянсов, легковесность политических симпатий или антипатий в эпоху феодальной раздробленности, почти всегда можно при тщательном исследовании установить очень логичную, весьма прочную и чрезвычайно обоснованную линию поведения противостоящих сторон. Под 1159 г. Лаврентьевская летопись сообщает: «Тое же зимы приде Изяслав с Половци, и повоева волость Смолиньскую, и послав ко Андрееви к Гюргевичю Ростову, и проси у него дщери за своего сыновца, за Святослава и испроси у него помочь.»[246] Как видим, Андрей идет на союз, скрепленный родственными отношениями, с противником своего отца — черниговским князем Изяславом Давыдовичем. Но это отнюдь не прихоть упрямого гордеца — ростовского князя. В общей системе междукняжеских отношений Андрей ошибался крайне редко — сказывалась практика и навыки прошедших лет, большой талант дипломата и темперамент политика. Для разрешения вопроса, почему Андрей вдруг поддержал недавнего противника своего отца, надо прежде всего выяснить, против кого тот выступал. А боролся Изяслав Давыдович против Смоленска, опорной базы и «фундамента» господства Ростислава Мстиславича. На стороне последнего выступали кузены Изяслава — черниговские князья, которые (вольно или невольно, это уже другой вопрос) поддерживали киевского князя — того же Ростислава. Таким образом, загадка разрешается довольно просто. Андрей борется против постоянных врагов «Суждальской земли» — южных соседей, а также против традиционного врага не только отца, но и своего собственного, против которого сражался много лет еще при жизни Юрия Долгорукого. Речь идет о Ростиславе Мстиславиче. Следовательно, несмотря на смерть Юрия и появление в Киеве нового князя, расстановка сил почти не изменилась. Как и ранее, Суздаль идет на любые политические комбинации, чтобы обезопасить свои границы и подчинить себе Киев. Для Андрея и «суждальских бояр» это противоборство — величина постоянная в политике.

Для заключения союза Андрей отдал свою дочь за племянника Изяслава Давыдовича — Святослава. Последний получил не только жену, но и сильнейшую поддержку «Суждальской земли». Когда Святослав был осажден во Вщиже, ему немедленно была выслана военная помощь. Лаврентьевская летопись сообщает, что Андрей «посла к нему сына своего Изяслава со всем полком, и Муромьская помочь с нимь».[247] Этого было достаточно. Изяслав Андреевич и его войска еще не дошли до Вщижа, а «русские князи» уже заключили мир со Святославом. «Репутация» у Андрея была в достаточной степени устрашающая: для того чтобы с ним бороться, необходимо было иметь многочисленное и хорошо вооруженное войско коалиции во главе с опытным полководцем, а не отряды легкой конницы и личные дружины молодых князей, воевавших под Вщижем. Весь конфликт был улажен, войско Андрея, так и не увидев противника, повернуло вспять, «а Ондреевичь Изяслав воротися к отцю своему Ростову [к Ростову — Р. А.]».[248]

Подобный дебют на политической арене Андрея Боголюбского в качестве «суждальского» князя безусловно не прошел незамеченным. Результаты не замедлили сказаться. И, конечно, не только на юге, хотя жесткая позиция Андрея привела вначале к перемирию, а затем к миру с Ростиславом Мстиславичем. Все же наиболее внимательные и «чуткие» зрители политических «действ» Андрея находились значительно ближе, чем киевляне. Очень быстро и весьма непосредственно реагировал на все изменения в позиции Ростовской земли ее ближайший сосед на северо-западе. Вообще Господин Великий Новгород на всем протяжении истории Владимиро-Суздальской Руси был лучшим барометром ее внешнеполитического курса. Любое изменение междукняжеских отношений влекло и коррекцию ориентации Новгородской «республики».

Столь решительное вмешательство Андрея в дела на юге имело непосредственный резонанс на северо-западе. Проростовская группировка бояр во главе с экспосадником Нежатой Твердятичем, видимо, поставила вопрос о приглашении на стол князя из «Низовской земли». Вскоре в Ростов прибыло посольство. «Прислашася Новгородци к Андрееви к Гюргевичю, просяще у него сына княжити Новугороду.» К этому времени Святослав, сын Ростислава Мстиславича, киевского князя, был уже изгнан новгородцами. В Ростове начались переговоры. Они вылились в оживленную дискуссию о кандидатуре будущего новгородского князя. Вначале мнения не совпадали. Члены делегации от Новгорода требовали сына Андрея. Но отец не был согласен и предлагал своего брата Мстислава Юрьевича, кстати, женатого на дочери новгородского боярина Петра Михалковича.[249] По мнению ростовской стороны, он был наиболее подходящей кандидатурой, ибо уже побывал на столе в Новгороде, где его хорошо знали. Но как раз это и послужило препятствием. Оказалось, что личное знакомство и родственные связи не всегда способствуют разрешению такого щекотливого вопроса, как выбор нового князя. И даже наоборот. Новгородцы, имевшие некоторый опыт общения с этим князем, категорически отказались от него. Но переговоры не зашли в тупик. Компромисс увенчал дело. В роли такой фигуры, которая устраивала обе «высокие договаривающиеся стороны» хотя бы на время, выступал племянник Андрея, Мстислав Ростиславич.[250] Он становится в 1160 г. новгородским князем. Соответственно лидер проростовской группировки — посадником: «введоша Мьстислава Ростиславиця, внука Гюргева, месяця июня в 21. Той же зиме вдаша посадницьство Нежате».[251]

Но племянник Андрея пробыл в Новгороде недолго, менее года. В городе появился новый князь — Святослав Ростиславич. Подобная замена, была, конечно, не случайна. Она явилась результатом соглашения в 1161 г. между ростовским князем и киевским Ростиславом Мстиславичем.[252] Последний, видимо, пошел на поддержку Андрея в церковной политике. Но были и другие причины согласия ростовского князя на замену Мстислава. Андрей не был уверен в лояльности племянника.