А в кухне так вкусно пахло щами и пирогом с мясом».

— Был бы на месте этого стряпчего Тишка, все бы без разбора съел, — чуть слышно произнес Ваня.

И вдруг он понял, как ему надо сыграть эту сценку.

Ни секунды не раздумывая, он раньше времени вышел на сцену и, встав у дверей, словно маленький проголодавшийся зверек, уставился на жующего стряпчего.

— Хоть бы оставил что… — проговорил он одними губами.

Как только гость и хозяин ушли, Ваня, прежде чем унести посуду, схватил остатки пирога и стал поспешно глотать куски, прятать их за пазуху. Все это получилось у Вани так естественно и правдиво, что зрители, не выдержав, дружно захлопали.

Спектакль понравился всем. Зрители даже простили Подхалюзину, что он два раза забывал текст и умоляюще смотрел за кулисы.

— Он и на уроках так же отвечает — пошутил кто-то.

После того как занавес опустился в последний раз, многие бросились за кулисы поздравлять артистов.

— А где Тишка?

— Кто Тишку играл? — интересовались ребята. — Совсем как настоящий!

Когда, наконец, зрители ушли, Виктор Семенович сказал:

— Скоро у нас в районе начнется смотр детской самодеятельности. Как вы думаете, кого мы могли бы послать на него от нашего кружка?

Боря Косторский тут же крикнул:

— Тишку пошлем! То есть Ваню.

— Верно, Ваню, Ваню Чугунова, — подхватили остальные кружковцы.

Учитель улыбнулся.

— Ну что ж, я тоже с вами согласен. Роль у Вани хотя и небольшая, но поработал он над ней хорошо. — И, посмотрев на окруживших его ребят, Виктор Семенович добавил: — Мне хочется, чтобы и все вы поняли: нет маленьких ролей, как нет и маленьких дел. Все зависит от того, как к делу относишься.

Бесстрашный пловец

Костя Бобков сидел у себя в комнате за столом и сочинял в первомайский номер отрядной стенгазеты спортивные стихи. Первый куплет был уже написан. И Костя громко прочитал его:

Ура! Пришла весна! А с ней

Спортсменам стало веселей!

Река манит к себе пловцов,

Плыть чемпион всегда готов!

Тут Костя нахмурился. Чемпион школы по плаванию Геня Новиков был его соперником: прошлым летом он обогнал Костю перед самым финишем, и Косте совсем не хотелось хвалить его. Подумав, он решил изменить последнюю строчку. Но его рука с занесенным над бумагой карандашом вдруг остановилась в воздухе, а лицо просияло.

— А ведь еще неизвестно, кто именно готов плыть, — загадочно произнес Костя и, сорвавшись с места, побежал к физоргу Сене, который жил в квартире напротив.

У физорга Костя застал редактора отрядной стенгазеты Олега Буранова и его верного помощника Яшу Перышкина.

— Ребята, — сказал Костя, — в это воскресенье я хочу установить новый рекорд школы в заплыве на сто метров.

— Здорово! — воскликнул редактор стенгазеты Олег. — Такой материал нам очень нужен для праздничного номера газеты.

— Так ведь еще рано купаться, — перебил физорг Сеня. — Вода холодная. И потом как же без тренировок? Рекорд так не ставят.

— Ты что, мой характер не знаешь? — обиделся Костя. — Рывок — и победа!

— Конечно, — поддержал редактор Олег. — Заплыв проведем в торжественной обстановке. Предупредим ребят, назначим судью, от газеты будет фотокорреспондент. А заметку я напишу сам. Озаглавим ее… «Бесстрашный пловец»!

— Почему бесстрашный? — спросил Яша.

— А то как же? Небось ты сейчас в воду не полезешь, а Костя, видишь, сам вызвался… Потому и бесстрашный. В общем договорились.

Воскресенье подошло незаметно. За это время члены совета физкультуры привели в порядок школьную водную станцию, которая находилась на пруду за школой, подремонтировали мостки. В выходной, около двенадцати дня — время, когда должен был начаться заплыв, — у пруда собрались все приглашенные. Костя явился за несколько секунд до заплыва вместе с Яшей Перышкиным. Войдя на мостки, он быстро сбросил школьную форму и, оставшись в трусах, достал из принесенного с собой чемоданчика какой-то сверток.

— Сливочное масло, двести граммов, — пояснил Костя редактору стенгазеты. — Это для растирания. Чтобы меньше было трение в воде. Натри-ка мне, Яша, спину, — попросил он.

— Разве ты будешь плыть на спине? — удивился Яша.

— Я весь натрусь, так нужно.

Яша, не жалея масла, натер Костину спину.

— Хорошо, — сказал Костя и принялся растирать маслом грудь, руки и ноги.

— Фу, теперь тебя хоть на сковородку, — засмеялся Петя Букашкин.

Костя бросил на него уничтожающий взгляд и громко спросил:

— Судья, готов?

— Внимание! — в руках Сени сверкнул секундомер. — Как я крикну три — ныряй. Раз… Два…

— Постой! — остановил Костя. — А где же фотограф?

— Тут я, тут, — услышал он за своей спиной чей-то голос, — ныряй!

— Раз! — снова взмахнул рукой Сеня. — Два… три!

Но Костя не двинулся с места.

— Ребята, я изменю позицию ног, — сказал он, — чтоб сильнее оттолкнуться. — Переставив ноги, Костя свесил одну с мостка и попробовал воду. — Ой! Прямо ледяная… Яша, у нас осталось масло? Надо бы ноги пожирнее смазать.

— Не осталось.

— А ты со спины соскреби, — посоветовал Петя Букашкин.

Костя насупился, а редактор стенгазеты подскочил к Пете и стал оттеснять его с мостков.

— А ну, отойди на берег! Только на нервы всем действуешь своими замечаниями.

Петя попятился, но вдруг неожиданно поскользнулся и полетел в воду.

— Ой… ой… — заголосил он, барахтаясь в воде.

— Чего ты стоишь, прыгай! — затеребил Костю Яша. — Он же плавать не умеет.

— Я… я сей… час… вот я… рывок и… — засуетился Костя.

— Эх, ты… «рывок!» — процедил Яша и бросился в воду. Через минуту он вытащил Петю на берег.

— Айда ко мне сушиться! — сказал он. — Добежишь?

— Добегу… ре… рекорд по… поставлю, — стуча от холода зубами, проговорил Петя.

Все засмеялись и побежали за ними.

— Ребята, а как же я? — заволновался Костя. — Как же мой рекорд?

— Видели мы твой рекорд, — сердито сказал физорг Сеня и тоже побежал за ребятами.

На другой день в школе вывесили новый номер стенгазеты, посвященный Первому мая.

— Фельетон поместили! — ахнул Костя, увидев заголовок «Бесстрашный пловец».

Но Костя ошибся: это был не фельетон, а заметка о Яше Перышкине.

Трудная минута

— Ты почему вернулась? — спросила Мария Семеновна свою дочь Веру, которая совсем недавно ушла в театр и вдруг явилась обратно.

— Спектакль отменили… — сказала Вера первое, что пришло ей в голову, и, почувствовав смущение, поспешно прошла в другую комнату.

«Как не стыдно говорить неправду», — упрекнула