— Неужели? — хмыкнул я — Кажется, это Ёшихиро Сатоми всего за месяц захватил половину вашей страны, а не наоборот!

— Это временно — отмахнулся от меня И Бун — Китайцы пошлют всего одну армию в сто тысяч солдат и от захватчиков не останется и следа.

— Воюют не числом, а умением…

— Варварское заблуждение! Поддержка духов предков на нашей стороне. Это раз. У нас самые совершенные боевые корабли. Это два. Чосон поддерживает Запретный город. Это три — родственник адмирала загибал пальцы перед моим носом — Наконец, португальцы. Скоро у нас будет самое современное оружие. Мы выкинем вас из нашей страны, а потом придем на острова и покараем изменников небесного порядка.

Утомившись от этой тирады, И Бун откинулся в паланкине, а мы опять оказались в самой конце процессии и продолжили глотать пыль. Я же пытался каждую минуту использовать для анализа ситуации. Через две недели мы будем в Северной столице. Если не удастся сбежать по дороге, придется интриговать, чтобы спасти жизнь. Что еще я знаю о Лю Цзине?

Он резок, злопамятен, подозрителен и скор на расправу. Опасаясь мести евнуха, провинциальные чиновники предпочитают попросту откупаться от него. Если Лю Цзинь вызывает тебя в Бэйцзин — готовь бабки. И трясись от страха. Ибо евнух может использовать сам факт взятки против тебя, устроив провокацию. Взяточника арестовывают, бросают в тюрьму, а все имущество конфискуется.

Но у Лю Цзиня есть и враги. Во-первых, это ученые — члены Императорской Академии Ханьлинь. Ее еще называют Лес Кистей. Ученые отказались вставать на колени перед временщиком, пишут на него жалобы, устраивают.

средневековые флэш-мобы на улицах столицы. Кастрат отвечает на это террором. Часть академиков отправляется в ссылку в провинциальный Нанкин. Часть — попадает в тюрьму. Но движение ханьлинцев множится и растет.

Во-вторых, это удельные князья. Их в Китае тридцать человек. Каждый со своей армией и чиновниками. Всего Кико-сан насчитала при дворе три тысячи титулованных и четыре тысячи нетитулованных особ. Партию аристократии возглавляет генерал Чжан Юн. Имя он себе сделал, разгромив бунтовщиков под предводительством князя Аньхуа и избавив Пекин от Абахай-хана. Но что любопытно, обе эти победы усилили побежденных. Абахай с момента похода в Китай еще больше расширил пределы своего государства. Князь Аньхуа выжил и сплотил вокруг себя еще больше противников нынешней власти. Сдается мне, что Чжан Юн играет краплеными картами.

Что интересно, генерал уже пытался скинуть Лю Цзиня. На парадном обеде, посвященном победе на бунтовщиками, Чжан Юн в присутствии императора прямо обвинил главного евнуха в том, что восстание князя Аньхуа в городе Нинся было спровоцировано безумными поборами, которые устраивали люди Лю Цзиня. И что бы вы думали? Кастрат сумел выкрутиться, да так, что Чжан Юна удалили от двора.

Солнце взошло в зенит и отряд остановился на отдых в придорожной гостинице. Нас накормили рисом, дали воды. И Бун отправился спать, а я все продолжал крутить ситуацию так и эдак.

Китайцы, безусловно, поддержат Чосон и отправят войска. Возможно, что после того, как Хандзо убил тиду Ли Жусуна, в столицу вызовут Чжан Юна. Это боевой генерал с охраной и добраться до него будет не так просто. Более того, одним своим видом Чжан Юн вдохновит войска и боевые действия могут приять совсем не тот характер, на который я надеюсь. Коммуникации растянуты, подкрепления перебрасывать на запад становится все труднее. Особенно меня волнует после Пусана морской отрезок пути. Огромная армия китайцев легко собьет оборонительные заслоны на реке Амноккан и к зиме отобьет Сеул.

Значит что? Правильно, надо еще разок тормознуть китайцев. Например, новым восстанием противников Лю Цзиня! Как говорил Ницше — «падающего, толкни». Так, пазл начинал складываться и на волне этой эйфории я даже придумал, как лично себя обезопасить в столице Китая.

К вечеру хлынул дождь, пыль под ногами сменилась слякотью. Дорогу развезло и мы то и дело падали на сырую землю. Бревно все сильнее мешало идти — в итоге И Бун в ближайшей деревне приказал перековать нас. Движение отряда ускорилось, но не намного.

Вокруг был типичный сельский пейзаж с длинными каналами, дамбами, полями убранного риса, крестьянами… Вот могучий горбатый бык, по колено в воде, медленно тащит грубую соху; за сохою, блестя изгибом потной спины, идет пахарь. А вот, позади них, сзади, высоко поднимая голенастые красные ноги, важно шагает аист, выбирающий из жидкого ила головастиков и разных червячков. Глядя на всю эту сельскую идиллию начинаешь лучше понимать психологию азиатов. Пройдет еще 500 лет, а менталитет, сформированный сельских хозяйством средневековья, будет оказывать огромное влияние на все — от экономике до миграции, от политики до брачных обычаев. Я встречал исследования, которые говорят, что северные китайцы по своей психологии ближе к западным людям — у них аналитическое мышление и в характере ярко выражены черты индивидуализма. А вот у китайцев из южных провинций на первом месте всегда находится коллектив, они более взаимозависимы. Это подтверждается даже тестами-рисунками — когда необходимо схематически изобразить себя с друзьями, то южане рисуют себя чуть ниже, а северяне изображают себя примерно на 1,5 мм выше. Кстати, у американцев этот показатель 6 мм, у жителей Европы — 3,5 мм.

Ученые склонны считать, что разные векторы формирования характера связаны с тем, что традиционно в южных провинциях выращивают рис, а вот северные земледельцы возделывали всегда пшеницу. Технология выращивания риса более трудоемка, работа по уходу за этой культурой требует в 2 раза больше времени, чем уход за пшеницей. К тому же ирригация рисовых полей — процесс, требующий коллективных усилий. А вот пшенице для полива достаточно дождей, и крестьянам нет необходимости обращаться за помощью к соседям.

По дороге мы встречаем, изгоев. Это корейцы, которых исключили приказом вана из благородного сословия «ши» и надели им на шеи деревянные колодки «кангу». С третьего на пятое я начинаю постепенно понимать корейский язык и слушаю, как И Бун проклинает бывших чиновников. Они предали свой народ, открыли ворота провинциального города японцам и теперь солдаты вана их ведут на севере, в город Ыйджу, где обосновался двор Чунджона. Изгоев ждет четвертование. А я делаю для себя вывод, что японской армии не хватает войск даже поставить гарнизоны в самых значимых населенных пунктах. Иначе как бы этих чиновников схватили солдаты?

Незаметно переходим границу между Китаем и Кореей. Она никак не отмечена и не огорожена. Таможенных постов тоже не заметно. Лишь спустя сутки, встречаем большой военный отряд китайцев, которые сидят по обе стороны дороги. У солдат торчат косы из под голубовато-зеленых, круглых шлемов. Сверху одеты бронзовые чешуйчатые доспехи, с длинными кольчужными рукавами и полами. Панцири украшены маленькими заклепками с лакированными головками. Большинство бойцов вооружены длинными узкими мечами, копьями. Есть лучники и аркебузиры, но их мало.

И Бун показывает начальнику на вороном жеребце деревянную табличку с выжженными иероглифами и нас пропускают.

Дождь прекращается, движение на дороге увеличивается, все чаще навстречу попадаются длинные караваны из десяток повозок, запряженных лошадьми и волами. Пару раз нашему отряду приходится уступать дорогу процессиям аристократов. Их слышно заранее из-за криков глашатаев, которые идут впереди и несут красные лопатообразные знаки власти.