– А власти поставлены в известность?

– Да, но они не собираются ничего предпринимать. Никто, конечно, не признаёт, что он имеет к этому какое-то отношение, и, что более важно, интересы высшего общества никак не затронуты. Ты же понимаешь, как оно бывает. Мы не знаем наверняка, замешан ли тут один один и тот же человек, но, боюсь, кто-то решил открыть дельце.

– Любитель? – спросил Рейвен.

– Точно сказать невозможно. Но уж точно не самый худший случай, что я видал в своей практике.

– Тут никто в точности не знает, что именно делает. И все же какие-то медицинские знания должны быть, а то как узнаешь, с чего начать…

– Я бы поостерегся говорить об этом вслух, мой друг, и уж точно не рискну быть первым, кто предложит добавить это рассуждение в курс обучения. Но ты прав. Грустно сознавать, что кто-то торгует своими знаниями, которые в итоге годятся лишь на то, чтобы тыкаться наугад – в прямом смысле, – увеча несчастных женщин ради наживы.

Рейвен подумал о Хорьке и его ноже, и ему пришло в голову, что моральные принципы очень быстро теряют ценность под давлением обстоятельств.

– Остается только надеяться, что он вскоре усовершенствуется, – сказал он. – Иначе двумя жертвами дело не ограничится.

– Можем ли мы быть уверены, что это «он», а не «она»? – спросил Генри.

– Полагаю, нет. Всегда найдется не слишком щепетильная повитуха с вязальной спицей наготове, если, конечно, плата ее устроит. И мне приходилось слышать, что в таких случаях женщины предпочитают иметь дело с собственным полом, особенно когда речь идет о чем-то незаконном.

– Дело не только в законности. Я слыхал, что в городе работает некая французская повитуха, и она в большом фаворе у дам, которые не желают, чтобы их осматривал мужчина.

Уилл подумал о никому не нужных простынях, которые не давали ему и доктору Симпсону смотреть на то, что делают их руки. Быть может, дань скромности не столь обязательна, если пациентку осматривает женщина.

– Француженка, говоришь?

– Выпускница «Отель Дье»[24], ни больше ни меньше, если верить слухам.

– Тогда тебе не стоит беспокоиться, что мясник – это она, – сказал Рейвен. – Выпускница «Отель Дье» должна в точности знать, что делает.

– Может, это тебе стоит беспокоиться. Ведь она – твой конкурент.

– Начну, когда женщинам станут давать медицинские дипломы.

Друг рассмеялся.

– Так кто они? – спросил Рейвен. – В смысле, жертвы.

– Одна из них была прислугой в таверне, другая – продажной женщиной.

Еще одна мертвая шлюшка, подумал Уилл.

– Мы нечасто видим дам из общества у нас в Лечебнице, – сказал Генри. – Они могут позволить себе визит такого доктора, как Симпсон.

– Не думаю, что он предлагает подобные услуги, – сказал Рейвен, хотя ему тут же пришло в голову, что наверняка он этого знать не может.

– Нет, да я и не это имел в виду. Хотя порой мне бывает интересно, что же делают в Новом городе, когда случается маленькая неприятность.

– Просто рожают, – предположил Уилл, припомнив, какое количество слуг имела в своем распоряжении миссис Симпсон – весьма скромное по стандартам Нового города. – А потом передают их кормилицам да нянькам. Совсем другое дело, когда у тебя есть деньги. Эти юные женщины, должно быть, решились пойти на отчаянные меры, потому что у них не было иного выхода.

Генри мрачно кивнул и замедлил шаг: они как раз подошли ко входу, где их пути должны были разойтись.

– Отчаяния здесь столько, что и поверить трудно, – сказал он грустно. – Слышал, что в сточной канаве в переулке позади Королевской биржи была найдена ножка младенца. Этот случай, по крайней мере, привлек внимание властей.

Они расстались; Рейвен – с чувством глубокой печали из-за судьбы, постигшей тех женщин, хотя он совсем не знал их, даже никогда не видел. Уилл понимал, что это отражение его чувства вины по отношению к Иви, от которой он сбежал, будто ему было что скрывать.

Рейвен задумался о том, что мог что-то упустить. Он был настолько поражен ее смертью и встревожен возможностью быть застуканным рядом с трупом, что толком не осмотрелся – и мог попросту не заметить чего-то, на что обратил бы внимание в обычных условиях.

И хотя люди Флинта открыли на него охоту, он знал: выбора у него нет. Ему придется вернуться.

По утрам в понедельник приемная всегда заполнялась быстрее обычного, потому что в воскресный день клиника всегда бывала закрыта. Сара остановилась на минутку перевести дыхание и быстро окинула взглядом приемную: стар и млад, мужчины и женщины, грудная инфекция здесь, лихорадка там, опухоли и сыпи, жар и озноб. В приемной стоял приглушенный гул голосов, в который неровным ритмом вплетались чиханье и лихорадочный кашель.

Молодая мать сидела с ребенком на руках: щеки у того пылали, два зеленоватых потека из носа сливались в лужицу на верхней губе. Он, очевидно, был не слишком доволен своим нынешним положением и, понятно, в любой момент мог разразиться воплями. Его мать, однако, явно подготовилась к этому повороту событий. Время от времени ее рука ныряла в карман и извлекала оттуда очередную сладость, которая, будучи засунута в маленький ротик, покупала еще несколько минут тишины.

Сара наблюдала за этой процедурой, стоя в дверях и внутренне содрогаясь при мысли о липких следах, которые оставят повсюду эти пальчики. Кроме того, от дверей к камину тянулась цепочка грязных следов. Как бы ни нравилось ей помогать в клинике, толпа пациентов, которая каждый день проходила сквозь дом, добавляла работы.

Сара заметила, что огонь в камине начинает угасать, и, став на колени у решетки, подсыпала немного углей. Она перемешивала их кочергой, когда в приемную вошел Рейвен. Ученик не сразу заметил ее у камина, но Сара знала: он будет ждать, пока она не обратит на него внимание. Встав, указала на пациента, баюкавшего правую руку, обернутую на удивление засаленной тряпицей. Сара могла только гадать, что скрывалось под тряпкой, но исходивший от нее запах не терпел отлагательств, и не только из-за того, что его источник мог обернуться чем-то серьезным.

Сара смотрела, как Рейвен ведет в кабинет пациента, по-прежнему поддерживающего руку, будто это был какой-то посторонний предмет. Она так и не смогла составить о новом домочадце Симпсона определенное мнение. Ему сильно не хватало той уверенности в себе, которая отличала навещавших дом джентльменов, и даже учитывая разницу в возрасте, манеры его сильно отличались от манер его предшественника, Томаса Кита. Младший брат доктора Кита, казалось, чувствовал себя в роли ученика гораздо свободнее, хотя Сара могла ошибаться, потому что в то время она сама еще только привыкала к своему новому окружению – не только к дому, но и к своим обязанностям.