Именно в это время Феликс Дзержинский увлекся чтением философских трудов Иоганна Готлиба Фихте, Эммануила Канта, Георга Вильгельма Фридриха Гегеля, ученого Чарльза Дарвина. Популярное изложение теории последнего Дзержинский находил в работах видного русского ученого К. А. Тимирязева. Знакомство с их теориями подрывало его веру в Бога, формируя материалистическое мировоззрение. «Когда я был в 6-м классе гимназии, произошел перелом — в 1894 году. Тогда я целый год носился с тем, что Бога нет, и всем горячо доказывал это»[201].

Способствовала разрыву с прежними представлениями о Боге и история с преподавателем мужской и женской гимназий Вильно Правосудовичем. В силу закрытости этих учебных заведений общение между их учениками возбранялось, считалось излишним и вредным. Виделись гимназисты и гимназистки крайне редко и вне стен гимназий, притом, что их возраст способствовал возникновению романтических чувств. Это относилось и к Феликсу, чья романтическая внешность, с тонкими «рафаэлевскими» чертами лица, привлекала многих гимназисток. «Он был разительно схож с матерью, Еленой Янушевской, женщиной редкой красоты. Та же тонкость аристократических черт лица, те же прищуренные зеленоватые глаза и красиво выписанный небольшой рот, по углам чуть опущенный презрительным искривлением. Юношеские портреты будущего председателя ВЧК чрезвычайно схожи с портретом юного Рафаэля: Дзержинский был хрупок, женственен и строен, «как тополь киевских высот»[202].

Через имевшего доступ в обе гимназии преподавателя имелась возможность переписки с гимназистками, которую и использовал в своих целях Дзержинский. Для этого он употреблял галоши Правосудовича, куда помещал записки, которые перемещались вместе с обувью из одного заведения в другое. Так же действовал и обратный маршрут: от гимназисток к Феликсу Дзержинскому. Но через некоторое время «маршрут был раскрыт» и Дзержинскому здорово досталось и от преподавателя, и, что было особенно неприятно, от ксендза. Эта история послужила одной из личных причин, пусть и не основных, его отхода от церкви[203]. Согласно же схожей версии С. С. Дзержинской, переписка между влюбленными Дзержинским и гимназисткой велась через посредничество калош ксендза, который преподавал закон божий в обеих гимназиях[204].

В самом главном обе версии сходятся. Правда, некоторые детали необходимо уточнить: так, А. Плеханов пишет об учителе словесности Правосудовиче (не упоминая его имени отчества), скорее все же речь идет о Емельяне Елевферьевиче Правосудовиче, который преподавал в мужской и женской гимназии всеобщую историю в 1895–1897 гг., а ранее в 1886–1887 гг. ее же — в Виленском юнкерском училище. Отметим, что Емельян Правосудович сам был выпускником первой виленской гимназии 1876 г. Хотя в воспоминаниях нигде не говорится об имени гимназистки, есть основание, с большой степенью вероятности, утверждать, что это была Юлия Гольдман — первая любовь Дзержинского.

Главным же в отходе от прежних религиозных католических и политических националистических взглядов было все же знакомство с философскими и политэкономическими работами. Первые способствовали разрыву с Богом, вторые — с польским национализмом.

В этот период Вильно уже являлся центром социал-демократического движения, хотя первоначально польское и литовское социал-демократическое движение развивались параллельно, хотя и с некоторым опережением в Польше. Так, в марте 1894 г. в Варшаве прошел первый съезд социал-демократической партии Польши. На партийном съезде была принята программа, определившая ее организационные формы, закрепившая принципы интернационализма, «братства с русским пролетариатом». Съезд открыл Бронислав Веселовский. За мягкую улыбку и не сходившее с лица выражение печали его прозывали Смутны (Грустным). Впоследствии он станет близким товарищем Феликса Дзержинского[205]. А в это время они еще не были знакомы.

Дзержинского в социал-демократическое движение привели два человека, видные представители литовской социал-демократии того времени — Альфонс Моравский (Алфонсас Моравскис) и доктор Антон Домашевич (Андрюс Домашявичюс). Особо доверительные отношения у него были, несмотря на значительную разницу в возрасте, с дворянином Ковенской губернии А. Домашевичем, который уже успел отбыть сибирскую ссылку в Мариинске Томской губернии и в других местах[206]. В 1894 г. Феликс Дзержинский вступает в социал-демократический гимназический кружок в Вильно, куда входили и гимназистки, под руководством одного из основателей социал-демократии Польши и Литвы Альфонса Моравского.

«В 1894 году, будучи в 7-м классе гимназии, — писал Феликс Дзержинский позднее в автобиографии, — вхожу в социал-демократический кружок саморазвития»[207]. Здесь он получил для изучения «Эрфуртскую программу» СДПГ, и, по собственному признанию, «во мгновение ока стал ее адептом»[208]. По образному выражению Р. Гуля, «Бог католицизма в душе Дзержинского сменился «Богом Эрфуртской программы». И опять везде, среди братьев и сестер, товарищей, родных, знакомых, Феликс Дзержинский стал страстно проповедовать свои новые революционные взгляды, принципы атеизма и положения марксизма»[209].

Эрфуртская партийная программа Социал-демократической партии Германии, состоявшая из программы-максимум и программы-минимум, была принята в 1891 г., на смену прежней, так называемой «Готской программы» 1875 г. В программе-максимум в качестве предварительного условия экономического освобождения выдвигалась задача завоевания политической власти пролетариатом, который для осуществления своей всемирно-исторической миссии должен располагать самостоятельной политической партией. Программа указывала, что одним из важнейших условий успехов германского рабочего движения является верность принципам пролетарского интернационализма.