что не видит, как сильно ее к нему тянет? И всегда тянуло? Джулиана покачала головой. В этом-то вся беда, что она любит эту лошадиную задницу!

– Джули? – послышался за спиной мягкий голос Мэри.

Джулиана обернулась, отпустив штору и погрузив комнату в темноту.

– Прости, Мэри. Я тебя разбудила?

На прикроватном столике вспыхнул огонек одинокой свечи. Мэри встала, взяла ее в руку и подошла к окну.

– Почему ты не спишь? Ведь уже глубокая ночь.

Джулиана вздохнула.

– Не могу заснуть.

– Из-за мистера Уорти? – сонным голосом спросила Мэри.

– Почему? Что за странный вопрос? – Сердце Джулианы встрепенулось и часто-часто забилось.

– Не знаю. – Мэри поставила свечу на подоконник. – Просто мне показалось… Не обращай внимания. Зря я об этом. Прости.

Простить? За что? Мэри была куда проницательнее, чем думала сама Джулиана и родители. Тихая и скромная, отличалась наблюдательностью, все замечала, всем сопереживала и вообще была чувствительной натурой.

– Нет, Мэри, тебе незачем просить прощения: ты права, это действительно связано с мистером Уорти.

Девушка наморщила лоб.

– Ты не обязана мне ничего рассказывать, но если захочешь поговорить, я всегда рядом.

Джулиана обняла сестру.

– О, Мэри, ты такая милая!

– Обещаю молчать как рыба.

– Конечно. Спасибо.

Джулиана доверяла сестре как себе, но тут имелась тайна, которую она пообещала никому не выдавать. Она могла рассказать Мэри все, что угодно, кто такой на самом деле мистер Уорти.

Джулиана прислонилась плечом к оконной раме.

– Дело в том… сегодня я целовалась с мистером Уорти.

Мэри ахнула и чуть подалась вперед, всматриваясь в лицо сестры, взяла с подоконника свечу и подняла повыше.

– Правда?

Джулиана сглотнула и кивнула.

– Да. Я… я не знаю почему. Не смогла сдержаться.

– У озера?

– Нет, позже… на лугу.

На губах Мэри заиграла лукавая улыбка.

– Ах как я тебя понимаю, Джули! Он такой красавчик. – Улыбка мгновенно сменилась замешательством. – Но лорд Мердок…

Джулиана отошла от сестры, крепко обхватив себя руками.

– Да знаю я, знаю: мне нет оправдания. Чувствую себя ужасно. Как бы мне хотелось вернуться назад и стереть все случившееся.

– О, дорогая, не суди себя так сурово. – Мэри подошла к сестре и положила теплую ладонь на плечо. – Ты всего лишь человек. Как говорит наш викарий, все мы совершаем ошибки.

Джулиана похлопала сестру по руке. Мэри не только никогда не сделает ничего подобного, но и не осудит никого другого, и они обе это знали. Это Джулиана слишком импульсивная и порывистая.

– Спасибо, родная, но я знаю, что поступила неправильно. Этого не должно было случиться.

– А мистер Уорти знает, что ты обручена и собираешься замуж? – негромко спросила Мэри.

Джулиана закусила губу. Лгать не хотелось, да и в самом худшем она уже призналась.

– Да, знает.

– Но ведь ничего страшного не случилось. Ты же еще не вышла замуж, а только это и имеет значение. И конечно, впредь ты будешь более осторожной.

Джулиана сглотнула. Ей хотелось бы сказать «конечно, нет», но слова застряли в горле и она лишь неуверенно кивнула.

Мэри обняла ее за талию.

– О, Джули, я так тебя люблю.

– Спасибо, Мэри. И я тоже тебя люблю, – смогла наконец произнести Джулиана.

– Надеюсь, теперь ты сможешь немного поспать?

Мэри потушила свечу и забралась в кровать.

Джулиана тоже заставила себя лечь и, подтянув одеяло к подбородку, уставилась в темный потолок. Ей безумно хотелось завтра же отправиться в конюшню под каким-нибудь предлогом, но она точно знала, что делать этого нельзя, потому что потом очень пожалеет. Но как удержаться? Не может она оставить все как есть. Рис думает, что она гоняется за ним ради его титула, но это не так: ей хочется только отомстить, вот и все. По крайней мере, так она говорила самой себе, но уже начинала в этом сомневаться.

– Джули, – послышался мягкий голос Мэри. – Не знаю, что об этом думаешь ты, но я все же хочу сказать: ты не должна выходить замуж за того, кого не любишь, что бы там ни говорили мама и папа.

Глава 13

Рис наконец оставил попытки устроиться поудобнее на набитом соломой тюфяке и заснуть, встал и направился в дальний конец длинного сеновала, расположенного над конюшней, и в слуховое окно стал смотреть на серебристо-белую полную луну.

Пусть он и непутевый повеса и не привык серьезно относиться к жизни, но давненько ему не доводилось терять голову так, как сегодня днем с Джулианой.

Рис ударил кулаком по деревянной балке над головой. Проклятье! Ему нет оправданий. Это ж надо: целовал чужую невесту, касался ее интимных мест! Да он просто отъявленный негодяй.

Да и она хороша: нет чтобы оттолкнуть, так сама принимала в этом действе самое жаркое участие. Рис невольно задумался: а если бы он попросил, согласилась бы она бросить Мердока? В животе все сжалось.

После того, через что пришлось пройти его доброму другу Кендаллу, Рис знал, что никогда не смог бы жениться на леди, которая с кем-то обручена. Это неправильно. Вот так все просто и понятно.

А Джулиана Монтгомери как раз такая леди, да и в газете об этом писали.

Если она бросит Мердока ради него, то будет выглядеть так же, как леди Эмили, а это неприемлемо: Рис никогда не сможет с этим жить.

Если сегодня днем она притворялась, то, надо признать, очень и очень убедительно. Их страсть не была фальшивой – это он точно знает. Ее глаза не могли лгать, когда он поцеловал ее.

«Бросив меня? Унизив? Значит, это ты считаешь услугой?»

Когда Джулиана это произнесла, его сначала бросило в жар, а потом в холод. Прежде он никогда не задумывался, сколько времени все это тянулось. Точнее, вообще никогда об этом не думал, как она считала. Он был так поглощен делами, что заставили его покинуть город, и всей обстановкой секретности, что даже не подумал о Джулиане, которая наверняка все это время ожидала предложения. Конечно, ее оскорбил его отъезд. Конечно, она почувствовала себя униженной. Рис ощутил укол вины.

Но нельзя забывать о той чертовой заметке в газете. Когда все выплыло наружу, он пришел в ярость. Памятуя о прошлом Кендалла с леди Эмили, Рис был убежден, что Джулиана всего лишь делала вид, что увлечена им.

Так где же правда: ее это действительно ранило, или она и сейчас притворяется? Он уже ничего не понимал, но знал, что в одном она точно не ошиблась: ему было очень больно. Крошечная заметка в газете ранила его сильнее, чем он мог бы признаться.

Да