Я выпрыгиваю из матово-черного джипа Риса и подхожу к Мюллеру.

— Ройал. — Он говорит в знак приветствия.

— В любезностях нет необходимости. Что ты нашел?

Он подносит руку к затылку, извиняюще потирая его.

— Слушай, либо твоя мама обладает навыками исчезновения на уровне ЦРУ, либо ей помогли и она все спланировала. Я искал везде. Самолеты, поезда, машины, автобусы, такси, даже трамваи. Нет никаких следов того, что твоя мама использовала какой-либо из этих видов транспорта, чтобы покинуть Швейцарию. Это было десять лет назад, так что записи не так легко достать, но в тех, что я нашел, она не фигурирует. Сейчас мы находимся в Шенгенской зоне. Она могла сесть в машину друга и поехать через всю Европу по своему усмотрению, но я все равно ожидал бы найти ее следы. Квитанции или выписки по кредитным картам, но ничего нет. Я связался со своим знакомым в полиции Нью-Йорка, и он проверил ее имя в американской системе, но она там не фигурирует. Это твой отец сказал тебе, что она уехала в Америку, верно? Он случайно не говорил, на какое побережье она могла поехать?

— Нет. И тебе больше повезет, если он скажет тебе свой банковский пароль, чем любую информацию о моей маме. — Я делаю шаг вперед, бросая на него враждебный взгляд. — И это все? Ты пришел, чтобы сказать мне, что у тебя ничего нет?

Он заикается.

— П-послушай, это только начало. Я собираюсь продолжать копать, особенно на американской стороне. Там я только нащупал поверхность. Я просто хочу сказать, что это займет немного больше времени, чем я предполагал.

Я медленно закатываю рукав рубашки, не сводя с него глаз.

— Это разочаровывает. — Я говорю спокойно, когда он делает испуганный шаг назад.

Когда рукав закатан до предела, я поворачиваюсь и бью по левой задней фаре его машины.

Затем по правой.

Его глаза расширяются, но он благоразумно предпочитает молчать.

— У тебя есть месяц, чтобы сообщить мне последние новости. — Я инструктирую его, затем поворачиваюсь на пятках и иду к дому.

Это должно принести мне какие-то результаты. Если нет, я всегда могу поджечь его Porsche.

Рис ждет меня на кухне, поедая одну из выпечек, приготовленных поваром сегодня утром.

— Ну что?

— Ничего. Никаких следов. — Говорю я, наливая стакан апельсинового сока и беря макароны из холодильника. — Он недостаточно усердно ищет.

— Может быть, если она так старательно скрывалась, есть причина, по которой она не хочет, чтобы ее нашли. — Предположил Рис.

— Если мне будет нужно твое мнение, я его спрошу. — Я огрызаюсь в ответ.

— Вспыльчивый. — Говорит он, цокая.

Я ничего не говорю, и мы стоим в тишине, поглощая еду. Через несколько минут заходит Феникс, явно раздраженный. Он бросает свой рюкзак через всю комнату, и тот скатывается с другой стороны кухонного стола, ударяется о подставку для статуэток и летит на пол. Она ударяется о пол и разлетается на сотни осколков.

— Блять! — Он говорит, в глазах у него черная дымка.

— Ты в порядке? — Спрашивает Рис между укусами, бесстрастно глядя на происходящее. Это обычная ночь в нашем доме. Это особняк, но все равно недостаточно большой, чтобы вместить всю ту ярость, которая живет в нем вместе с нами тремя.

— Она почти на всех моих занятиях. Она везде, куда бы я ни посмотрел, и у нее хватает наглости выглядеть невинной и ласковой, хотя я знаю, что это совсем не так. Она их всех обманывает.

Феникс был одержим Сикстайн с тех пор, как мы познакомились, когда нам было по восемь лет. Она предала его чуть больше года спустя, примерно в то же время, когда исчезла моя мама, перед тем как она переехала в Гонконг со своими родителями. С тех пор он не был прежним, его сердце стучало так же бессмысленно, как и мое. Вот только его сердце оживает, когда он с ней спорит.

Но он никогда в этом не признается, поэтому для меня это садистская часть игры — иногда поиздеваться над ним.

— Ммм, она действительно выглядела сегодня очень сексуально. То, как ее футболка была натянута на сиськи. — Я притворно застонал. — Я не мог оторвать от нее глаз.

Он настигает меня менее чем за два шага, его кулак с громким треском ударяется о мою щеку.

— Найди способ оторвать их от нее навсегда. — Он угрожает, его голос — это клятва. — Или я вырежу тебе глаза ложкой для грейпфрута и буду считать, что проблема решена.

— Осторожнее. — Вклинился Рис. — Случайный наблюдатель может подумать, что ты на нее запал.

— Случайный наблюдатель может убить себя за такие глупые мысли. — Он говорит, его верхняя губа подергивается от гнева.

Рис невинно вскидывает руки.

— Полегче с Ройалом. Он только что получил свежую информацию от Мюллера. Ничего. — Он говорит, качая головой.

Феникс знает, как важен для меня этот поиск, хотя мы никогда не говорили об этом открыто. Он понимает мою потребность в ответах.

— Извини, приятель. Это отстой.

Он берет пару бутылок пива из холодильника и бросает одну мне. Я ловлю ее в воздухе и зубами откупориваю, после чего выплевываю пробку и делаю долгую затяжку.

— Сегодня вечером «Арсенал» играет с «Кристал Пэлас». Хотите посмотреть? — Спрашивает Феникс.

Вот как долго длится конфликт между нами. Пять минут назад он меня ударил, а сейчас мы пьем пиво и собираемся смотреть матч. Это преимущество того, что мы знаем друг друга так долго. По правде говоря, Феникс и Рис — единственное, что у меня есть, что напоминает семью, и я знаю, как это хреново звучит.

Они мои братья, к лучшему или худшему. В большинстве случаев я терпеть не могу этих ублюдков, но, к сожалению, за любого из них я готов получить пулю.

9

Я разговариваю по телефону с мамой, сидя на своей