– И не надейтесь, – сказала мама. – Я с детьми и собачкой поеду на пароме своим ходом, мы будем купаться, загорать и ждать вас в Керчи.

Папа выдохнул, а дядя Максим побежал за пивом и лимонадом.

– Береги маму, Димон, – сказал папа. – Боюсь, как бы не избили.

Мама была одета очень красиво – в желтые брюки и голубую футболку с тризубом на левой груди, а ногти у нее были покрашены синим и желтым лаком. Вся очередь завидовала ей, потому что у мамы независимое мышление, и она никогда не стесняется демонстрировать свою точку зрения агрессивно настроенному большинству.

Дима и Сережа упаковали в городские рюкзаки все необходимое – планшеты, плавки, пару футболок, чистые трусы, мыло, полотенца и туалетную бумагу, Сережа добавил еще крем от загара и молочко для тела, чтобы ухаживать за кожей. И они пошли к парому по обе стороны от мамы, чтобы ей завидовали не так сильно. И маму совсем никто не побил, потому что как раз в это время мужики на шоссе переворачивали джип какого-то чиновника, ведь он хотел объехать очередь, а Россия – демократическое государство, где все равны.

Псаки одобрительно гавкала, когда мужики раскачивали машину. Ведь это так весело и здорово для маленького щенка, когда вокруг много людей. Псаки бегала вокруг джипа, становилась на свои коротенькие задние лапки и пыталась помочь. Когда джип перевернулся, Псаки тоже повалилась на спину и просила всех почесать ей животик, а мужики ее гладили, приговаривая: «Какая хорошая собачка». Многие спрашивали, собирается ли Дима охотиться с ней на лису и барсука, а мама в это время фотографировала джип и писала в фейсбуке, что есть Бог.

Перед паромом Псаки присела и как следует сделала дела, а когда мама попыталась одеть ее в подгузник – зарычала и изодрала его в мелкие клочки. И они поплыли. Все это время такса терпела и снова пописала только в Керчи, глядя с обочины на длинный ряд машин, ожидающих отправки в другом направлении.

Мама нашла через букинг очень дешевый отель. Там не было написано, что с собаками нельзя, и Псаки тоже пустили. Дима и Сережа сразу кинули вещи и пошли искать пляж, а мама осталась фотографировать отель и писать об ужасах совкового сервиса и о том, почему ватники здесь чувствуют себя как дома.

Найти пляж оказалось не так легко. Весь берег был обнесен набережной, похожей на ступенчатые пирамиды древних египтян и индейцев. Кое-где попадались фальшивые бассейны, то есть бетонные коробки над морем, с лесенками, чтобы вылезать из воды. Вход туда оказался платный. Сережа возмущался, что за бесплатное море дерут такие деньги и что проклятые совки уничтожили все пляжи, построив эту отвратительную, безликую набережную. Дима полежал бы и на ступенях, и вообще было очень жарко и душно, хотя небо затянули тучи. Но Сережа хотел именно пляж с песочком, как в чертовой Проре, и чтобы рядом был огромный заброшенный санаторий тоталитарного режима. Диме не хотелось переться за этим песочком в мокрых трусах, а так бы он давно искупался.

Они шли и шли по навигатору, пролезая в дыры ржавых оград. Показался первый пляж с песочком. Сереже он не понравился, потому что на дне оказалось полно камней, а в кабинках для переодевания нассали гопники. На следующем дно было полно водорослей, а в море полагалось нырять с мостков. От третьего пляжа осталось два метра, потому что его не подсыпали, и какая-то старушка рассказала Диме, что при Горбачеве, когда она еще работала на заводе Войкова, пляж был аж отсюда и досюда.

Все следующие пляжи состояли целиком из острых камней, наваленных под обрывами, и к ним вели крутые песчаные тропинки, а точнее – высохшие русла весенних ручьев. Диме это очень понравилось, ведь там можно плавать совсем без трусов, а Сережа совсем расхотел купаться, ведь это так не похоже на Пхукет, куда они с мамой летают отдыхать каждую зиму. Тогда Дима ухватил Сережу за руку и потащил вниз, а Сережа заорал, что он ватный убийца. И Дима промчался вниз по тропинке, поднимая пыль, а Сережа пролетел за ним и ударился коленкой об камни внизу, так что получилось почти как в его любимом фильме. Потом Дима очень долго топил Сережу в море, хотя на дне было много острых камней и под некоторыми жили водяные змеи. Сереже все понравилось, и он еще сказал, что любит, когда с ним пожестче.

Запомни, дорогой читатель: когда либералы жалуются на произвол, это значит, что его мало. Либералы сами просят бить их и унижать, чтобы было на что жаловаться в соцсетях.

А главное, трусы остались сухими, потому что на пляже больше никого не было, только какие-то тетеньки-извращенки фотографировали их сверху камерой с большим объективом, и вообще очень быстро стемнело.

Дима и Сережа заблудились: у них разрядились смартфоны. Дима предложил идти напрямик, потому что так быстрее. Сережа предложил забиться в какой-нибудь заброшенный санаторий и там переночевать, а когда станет светло – найти дорогу обратно. Ярко светила луна, но Сережа сказал, что плохо видит в темноте и у него болит коленка, которую он расшиб из-за Димы. Слева под луной белели бетонные корпуса тоталитарного режима, и Сережа, прихрамывая, отправился туда. Дима понял, что ничего хорошего из этой затеи не выйдет, но последовал за ним. В сантиметре от его уха порхнула летучая мышь, из балконной двери с разбитым стеклом потянуло плесенью и мышиными экскрементами.

– Совсем не обязательно лезть в этот бомжатник, – сказал Дима. – На улице намного лучше.

– Мне, в принципе, все равно где, – смутился Сережа. – Я это еще ни разу не делал.

Он встал на свои разбитые колени, и Диму объял ужас.

– Тебе удобно? – спросил Дима. – Трава не сильно колется?

– Не говори глупостей, – ответил Сережа и притянул к себе Диму за резинку шортов.

Дима мог за это сразу врезать Сереже, но почему-то не врезал. Во-первых, это все-таки друг детства, во-вторых, их все равно никто не видел.

И все бы случилось как в фильме «Крампак», который так нравится Сережиной маме, но вдруг раздался леденящий душу лай, и на поляну вылетел огромный черной масти зверь, схожий по виду с таксой, но гораздо более прыткий, и начал скакать вокруг мальчиков, пытаясь лизнуть их в лицо.

Дженнифер Псаки довела их по запаху до самого отеля, совершенно не догадываясь, от какой участи спасла своего хозяина. А мама все это время читала комментарии в фейсбуке, где ее друзья-либералы ругали наследие проклятого совка.

Сережа оставил на своей страничке загадочную надпись, что у него с другом все было почти как в том фильме. В каком именно, он не уточнил, но Аслан спросил у него в личке, и Сережа ответил, не дурак.

И Аслан теперь сидит очень мрачный на берегу Черного моря, где его никто не видит, кроме редких посетителей кафе, и тайком от папы смотрит «Крампак». О чем этот фильм, лучше тебе и не рассказывать, дорогой читатель.

Когда Аслан досмотрел «Крампак», он вернулся в апартаменты, открыл папину бутылку хванчкары, унес ее на пляж, выпил там и заплакал. А Черное море катило свои черные ночные волны, равнодушное к горю кавказского подростка, и обдавало его бледное лицо солеными брызгами. Аслан громко ругал матом Димину маму и ее подругу тетю Веру, которая ебалась с шайтаном и родила от него ублюдка.