Лоретта была невероятно добра, и один вид ее вызывал улыбку. Наверное, поэтому и нравилась отцу. Она работала приходящей няней, все дети поселка ее обожали.

После Лоретты у папы женщин не было. Селия не знала, почему они разошлись.

– Это платья твоей мамы, – тихо сказал Тед.

Она резко повернулась и посмотрела ему в глаза.

– Да-да. – Отец несколько раз кивнул, медленно и печально, и отвернулся.

И Селия вспомнила: вот это, на пуговицах, было на маме, когда они ездили в Диснейленд. Бассейн в гостинице, причудливые соломинки для коктейлей. Ей подарили ярко-желтого Плуто и ободок с Минни-Маус. А мама с папой ночи напролет сидели на балконе и разговаривали.

Это была единственная их совместная поездка. Вечно не хватало денег.

Селия подняла подол платья и поднесла к лицу. Запах не сохранился – как он мог сохраниться за столько лет?.. – но на глаза навернулись слезы. Она почти никогда не вспоминала мать. Ни мать, ни бабушку. Нельзя постоянно тосковать о мертвых. Но сейчас перед глазами встала пронзительно яркая картинка: мать что-то напевает, иногда переходя на ласковое бормотание, и они с Селией кружатся по комнате. Именно в этом платье. Мой лягушонок…

– Не выбрасывай, – попросил Тед. – Возьми себе. Все-таки память.

– Они мне малы… – прошептала она, едва удерживаясь, чтобы не разрыдаться.

– Как хочешь…

Селия сняла платье с вешалки.

– А почему она не забрала их с собой в Лоуэлл?

– Понятия не имею. Забыла, должно быть. Хорошо бы кофе выпить. – Тед поднялся и вышел.

Селия не двинулась с места. Прислушалась, как отец гремит чашками в кухне.

Аккуратно сложила платья и присоединила к вещам для Армии спасения. Оставила только бордовый шарфик и повязала на шею медвежонку.

– Теперь ты красавец.

И пошла в кухню к отцу.

* * *

– Залез под кровать, представляешь? – Майра пошевелила пальцами. Девушка-маникюрша усердно водила кисточкой, накладывала вишнево-красный лак. – Закатилось у него что-то… И застрял.

– О господи…

Гейл сидела за соседним столиком. Поглядела на подругу и тут же попросила бесцветный лак.

– Застрял – и ни туда ни сюда.

– Ужас какой.

Майра – бывшая жена одного из сотрудников Роберта, постепенно ставшая ближайшей подругой. Они то и дело договаривались о ланчах, вместе посещали салоны и бутики. К тому же и жили в двух шагах друг от друга. После развода Майра продала дом в Честнате и переехала в небольшой пентхаус по соседству. Ее бывший муж не отличался здоровьем – гипертония, стенокардия и еще что-то. Майра развелась с ним лет десять назад и утверждала, что главная причина его болячек – то, что он спит с кем попало.

– Представляю, как он запаниковал. И телефона же нет, не каждый берет с собой телефон, когда лезет под кровать в трусах. И что ты думаешь? Инсульт.

– О боже!

– Его нашла девушка, та, что у него убиралась. Но было уже поздно.

– Как он мог застрять?

– Старинная латунная кровать, знаешь, такое чудище, весит, наверное, не меньше тонны. Одна кованая решетка чего стоит. Ты его видела в последнее время? Он очень растолстел.

– О боже, – повторила Гейл. – Какой кошмар!

– Ужас, ужас! Никто не заслуживает такой смерти. Никак не могу избавиться – картина так и стоит перед глазами. И похороны целиком на мне. Элли и Ричард приехали, конечно, но всем занимаюсь я.

– Как они?

– Со мной они на эту тему не разговаривают. Считают, что это я во всем виновата. Никто иной, разумеется. Только я.

– Майра! Не может быть!

– Как есть, так есть. Ничего с этим не сделаешь.

– А когда назначены похороны?

– В среду. Сегодня же всех обзвоню. Тебе-то надо было бы и пораньше позвонить, прости меня. Все так неожиданно. Понимаешь, нынче первый раз выбралась, надо хоть немного себя привести в порядок.

Гейл кивнула – что тут не понять? Майра из тех женщин, что записываются на определенное время к парикмахеру на год вперед. Стрижка каждые восемь недель. И Гейл никогда не видела ее без макияжа. Маникюрный салон через пару дней после смерти мужа, даже бывшего, – абсурд, конечно, но не для Майры. Для Майры вполне нормальный поступок.

– Уборщица позвала людей. Несколько парней, целая команда. Подняли эту жуткую кровать и вытащили тело.

– О боже… – Гейл уже в третий или четвертый раз повторила эту бессмысленную присказку, но как еще можно реагировать на этот абсурд? Залез под кровать и умер…

– Окей, девушки. Сушить надо пора, – сказала маникюрша с неопределимым, но сильным акцентом. Придвинула сушильный аппарат и сделала знак Майре: – Руки здесь.

– Какое несчастье, Майра. Чем я могу помочь?

– Спасибо, дорогая. Справлюсь.

– Когда ты говорила с ним в последний раз?

– Месяца два назад. А может, три. У нас не было почти ничего общего.

– Ему кто-то помогал?

– Нет, что ты? Зачем? Он прекрасно справлялся сам. Только эта девочка, которая приходила убираться. И сердце прекрасно работало. Пил, конечно, лекарства, но ни на что не жаловался. Никто не ждал, что может случиться что-то подобное.

– Трагедия.

Майра пошевелила пальцами в сушилке.

– А как Роберт?

– Ничего… Как обычно.

Гейл ничего не рассказывала Майре. Не решалась.

Маникюрша приветливо улыбнулась Гейл:

– Вы теперь в очередь.

Майра поднялась со стула. Гейл заняла ее место и сунула руки в аппарат. В ультрафиолетовом свете кожа выглядела бледной и морщинистой.

И я старею, подумала Гейл без горечи.

– Роберту повезло, что у него есть ты. Когда мужчина в этом возрасте остается один, ему конец. И мы не лучше. Возраст, Гейл, возраст… Поскользнусь в кухне на банановой кожуре и буду лежать до второго пришествия.

– Что ты несешь? Ты же здорова, как Майк Тайсон!

– Сегодня – да. Но никаких гарантий на завтра.

– Готово. – Девушка выключила сушильный аппарат. Запах озона почти мгновенно исчез.

– О боже! Вы слышали?! – истерический вопль у дверей салона.

Гейл обернулась. В зал влетела молодая женщина с вытаращенными глазами.

– Стреляют! Настоящая бойня! – Она поставила на стол картонную коробку с четырьмя картонными чашками “Старбакс”. – Где у вас пульт?

Схватила пульт управления и нажала на кнопку. На огромном, в полстены, экране возникла зеленая точка, и через несколько секунд появилось изображение.

– Кто-то расстрелял магазин. Много убийств.

И у этой проблемы с английским. Расстрелял магазин… Гейл и Майра переглянулись.

– Запирать? – предложила маникюрша.

– Что запирать? Это в Бостоне. – Гейл в ужасе уставилась на экран.

– Стаутон, – прочитала Майра титр. – Это же IKEA!

У входа в шведский мебельный гигант выстроились десятка два больших белых машин “скорой помощи” и не меньше полицейских. Бешено вращающиеся мигалки. Типичное здание: огромный синий куб с пятиметровыми желтыми буквами – национальные цвета