Все, но не Порция. Нет, эта упрямая пигалица не желала уезжать. И она в отличие от других имела на него влияние. Она терзала его – его мучил этот невероятно синий взгляд, эти черные волосы, этот ее запах – смесь лимона и бергамота. Чертова девчонка представляла опасность для его чувств. С той первой встречи на дороге, когда она разбудила в нем мечту, заставила желать женщину, которая ему недоступна. С которой небезопасно.

– Ничего, – солгал он. Он искал другие слова, более убедительные. – Ничего, если не считать того, что девчонка намерена остаться тут на весь сезон.

Делла нахмурила лоб:

– Никто не может тебя заставить на ней жениться. Рано или поздно она почувствует, что тебе не интересна, и вернется домой. Как все остальные.

Хит невесело рассмеялся. Порция совсем не похожа на других.

– Я уже дал ей почувствовать, что не заинтересован в ней, но тем не отвратил ее.

Делла встала и подошла к трюмо:

– Интересно. – Она села перед зеркалом и принялась расчесывать волосы резкими, быстрыми движениями. – Я никогда не видела тебя таким озабоченным. Возможно, она и есть та самая.

– Та самая? – переспросил Хит, и по спине его побежал холодок тревоги. – Какая это?

– Та, что заставит тебя пересмотреть свое отношение к проклятию. Женщина, на которой ты сможешь жениться, и она подарит тебе детей. – Делла подняла глаза и встретилась с его взглядом в зеркале. Она отложила расческу и сказала немного подавленным тоном: – Та, которую ты можешь полюбить.

Хит лишился дара речи. Он долго смотрел на Деллу, прежде чем нашел слова.

– Брось, Делла. Любовь для тех, кто думает лишь о себе. Для таких, как мои родители.

Губы его сложились в привычную горькую усмешку. И знакомая горечь сдавила грудь – воспоминания о родителях, которых вечно бросало от любви к ненависти. Они могли ворковать как голубки, а в следующую минуту уже вцепиться друг другу в глотки. Да, он видел, на что способна любовь. Он видел, как действует любовь на тех, кто подпал под ее власть, он видел, что любовь как пламя, что пожирает и рушит все на своем пути, как было с его родителями.

Хит покачал головой:

– Нет, Делла, у нас есть кое-что получше любви. – Он решительно кивнул. Их чувства зиждились на доводах рассудка, а не сердца, и это вносило уравновешенность в их отношения.

Даже если бы черная тень проклятия не висела над ним, он все равно не женился бы. По крайней мере, он не стал бы жениться по любви. Любовь – деструктивное чувство, а в браке отношения надо строить, а не разрушать. Любовь его родителей не принесла ничего хорошего ни одному из них, и их детям тоже. Даже слуги и те страдали. Скандалы, жестокие слова отца, истерики матери – вот что такое любовь. И такая любовь была ему не нужна.

Делла грустно усмехнулась:

– И это говорит мужчина, который никогда не любил.

Хит смотрел на нее в зеркало, словно впервые видел. Он не ждал от Деллы таких сентиментальных слов. Он думал, что она такая же, как он.

– Я была замужем, – напомнила ему Делла и слегка пожала плечами. Но этот жест безразличия опровергала печаль в ее глазах. Отложив расческу в сторону, она резко обернулась к нему и спросила: – Она хорошенькая?

Взяв со стула сюртук, он накинул его на плечи, пробормотав:

– Ее внешность не имеет для меня значения.

Она помолчала, обдумывая его слова.

– Куда ты пойдешь?

– Домой. – У него не было желания говорить о Порции со своей любовницей. Он не хотел копаться в своих чувствах.

– К ней?

– Не говори глупостей. Леди Порция ничего для меня не значит. Просто мне придется ее избегать. Рано или поздно ей станет скучно. – Он кивнул, словно собственные слова его убедили. – Рано или поздно она устанет от той игры, что ведет, какой бы эта игра ни была, и уедет домой.

– Рано или поздно, – тихо повторила Делла. – А тем временем ты будешь мучить себя, желая ее и отказывая себе в желаемом, потому что…

Хит прорезал воздух ребром ладони:

– Довольно. Хватит об этом. – Он целомудренно поцеловал Деллу в лоб. – Прости, что разбудил тебя.

– И ты прости, – ответила она, как-то странно на него глядя.

Закрыв за собой дверь, Хит не мог отделаться от ощущения, что закрыл нечто большее, чем просто дверь. Перспектива вернуться к Делле в постель совсем его не радовала. И это создавало проблемы, ибо он больше не мог общаться с той единственной женщиной, которая разжигала огонь в его крови.

Хит остановился на пороге столовой, не решаясь войти туда вечером следующего дня. Он стоял, покачиваясь на носках, раздумывая, не повернуть ли назад, глядя на сидящих за столом. Бабушка, Констанция и Мина сидели на своих местах, но, кроме них, там была еще она.

Вкусный запах жареного палтуса и топленого масла, да еще эта гордо приподнятая бровь – мол, зайди, если посмеешь – побудили его к действию. Он принял брошенную перчатку и сел за стол.

Отвагой Бог ее не обделил, в этом ей не откажешь. Другой такой женщины, пожалуй, не сыщешь в целой Англии. Он не мог представить, что найдется та, что, глядя на него свысока, заявит, что останется жить с ним под одной крышей, хочет он того или нет.

– Все еще здесь? – без обиняков спросил он, расправляя на коленях салфетку. Кивком он дал знать слуге, что пора подавать ужин.

Темная бровь ее поднялась еще выше, придав ей невозможно надменный и недовольный вид.

– Да, милорд, – сказала она довольно резко. – Ваша бабушка сочла, что я достаточно здорова, чтобы покинуть постель.

Он хотел напомнить ей, что она покинула постель гораздо раньше, но промолчал. Нет смысла открывать присутствующим, что он был с ней наедине в библиотеке прошлой ночью. Бабушка ухватится за это обстоятельство и будет настаивать на том, чтобы он женился на девушке, поскольку скомпрометировал ее. Его едва дрожь не пробрала при этой мысли.

Откинувшись на спинку стула, он сказал с язвительностью, даже ему самому непривычной:

– Вы плохо выглядите! Я бы подумал, что вы все еще больны.

Удар ниже пояса, но отчаянные обстоятельства требуют отчаянных мер. По правде говоря, выглядела она прекрасно. При одном взгляде на нее все его чувства пришли в смятение. Блестящие темные волосы ее были убраны наверх. Она выглядела элегантно и свежо, как тот ветер, что дул с северных гор.

Стройная шейка, изящная, как у голубки, грудка так и просили себя погладить.

Она покраснела и опустила глаза.

– Я прекрасно себя чувствую, – с нажимом в голосе сказала она, схватившись за край стола. – И к тому же чудовищно проголодалась, так что одним бульоном сыта не буду. – Глаза ее, яркие, как синие сполохи, с вызовом уставились прямо в его глаза. – Или вы хотите посадить меня под арест в моей спальне на все время моего пребывания?