— Вот оно как! — не скрыл удивления Екимов. — А они мне выговор хотели влепить за то, что в первую неделю работы я тебя одного отпустил. Значит, Айбика… А как у него узнал?

Максим пересказал всю историю с корреспондентами НТВ.

— Молодец. Составишь рапорт — в Москву отправим, пусть там, на верхах, с Данкаевой разбираются.

— Не понял?

— Данкаева — персонаж известный. Правозащитница, часто бывает в России, живет в Хельсинки. Есть сведения, что работает в интересах турецкой разведки. Очень эффектная девушка, я тебе фотографию ее покажу при случае. Но работа с ней — не наша забота. Это люди из СВР[20]или наши московские умельцы пусть на нее выходят.

— А из-за чего в Ножай-Юрт не поехали?

— Помнишь кафешку «У Муслима»?

— Да.

— Муслима подорвали. Сразу как ты уехал. О нем знали несколько человек, включая тебя…

— Товарищ подполковник, но я…

— Знаю, слишком ты зелен, да и в людях я вроде научился разбираться. Не волнуйся. Проверять и меня будут. Такая уж работа. Так что в Ханкале ничему не удивляйся. Допросят так допросят. Давить будут — держись, себя не оговаривай.

— Понял. А как взорвали-то? Где?

— Хороший вопрос. Если б подрыв был где-нибудь вне зоны нашей ответственности, можно было связать все со случайным фугасом. Но он разлетелся в нашей кафешке. И его же еще Андросов пас. Согласно рапорту Андросова, Муслим купил пять литров пива в алюминиевом бочонке на рынке возле аэропорта Северный. Там сорок шестая бригада стоит. Когда собирался открыть, бочонок рванул. От Муслима остались только фрагменты тела.

— А не могли это боевики сделать? Знали ведь, что тот кафе в группировке держит. Вот и подумали, что подорвут кафе вместе с офицерами.

— Нет. Во-первых, боевики не будут взрывать своего информатора. Даже если у них подозрения были, что он работает на нас, они бы продолжили радиоигру, перепроверяя данные и действуя от обратного. То есть он говорит, что колонна идет в Ведено по такому-то маршруту, — и у них есть уверенность, что по этому маршруту колонна точно не пойдет. Во-вторых, они не идиоты. И понимают, что Муслима от посетителей кафе будет отделять как минимум барная стойка, а скорее всего — подвальное помещение, где он хранит продукты и открывает пиво.

— И кто же?

— Кто-то из своих. По-любому из своих. Более того, этот кто-то прекрасно знал подрывное дело.

— И что же делать?

— Ничего. Завтра в пластилиновый город. Будем думать, как расхлебать это дерьмо, и… сходим пару раз на допросы. Потом видно будет. — Вдруг глаза его наполнились серым, тоскливым цветом. — В теме было семь человек. Я тебе говорю на всякий пожарный, мало ли что… Андросов — ты его видел. Он большой и недалекий парень. Но свое дело знает. Допросы, иногда оперативная работа с офицерами и прапорщиками… Еще в теме был Андрей Радчиков. Майор, специалист по связи и РЭБ. Сам себе на уме, но спец отменный. Кроме всего прочего, он еще и криптограф. Это его хобби. Ты запоминай…

— Зачем?

— На всякий случай, — как-то уж очень грустно сказал Екимов. — Знаешь, что такое чуйка?

— Нет…

— Когда человек более семи лет на войне, у него открывается третий глаз, чуйка. Он начинает чувствовать опасность. Вот и я ее чувствую. Так что, если со мной, тьфу-тьфу-тьфу, — и подполковник, сплюнув через плечо, постучал себя в лоб, — случится что, ты будешь знать то, что знаю я. А как ты этим распорядишься… Божья воля… Третий человек — Бескровных Саша, подполковник, сорок два года. Он, если помнишь, на твоем обмывании погон первым напился.

— Я сам-то еле в разуме был. Не помню.

— Ну, бес с ним. Он официально оперативник. Его взяли из ментуры еще в девяносто третьем году — тогда много высококлассных профи уходило из министерства. Он криминалист-трассолог.

— Специалист по трайсерам?

— Ты сам понял, что сказал? На хрена нужен специалист по трайсерам? Что это вообще за должность такая? Это то же, что специалист по взрывам касок, под которые подложены взрывпакеты. Трассолог — это спец по всякого рода следам и идентификации по ним личности либо преступника, либо погибшего. Так или иначе, человек давно в контрразведке. Бескровных — человек, у которого на уме наука. Ему плевать на должности, звания и награды. Четвертый — Телешев Максим, майор. В контрразведке три года. Аналитик. Дай ему данные, в каком районе банда устраивала засады и диверсии, подрывы — он точно определит квадрат их временной базы, схроны. Пятый — Кулик Григорий. Ты его видел в первый день нашего знакомства на вертолетной площадке. Его задача — работа с населением в местах временной дислокации частей. Понятно, что этим должны заниматься контрразведчики, ну, особисты на местах. Он контролирует их работу и иногда, когда отправляется на операции по зачистке с разведкой или спецназом, сам налаживает связи. Опытный сотрудник. В плане информационного обеспечения — незаменим. Единственное — болтлив не в меру. Шестой и Седьмой — это мы с тобой…

Максим вышел из юрты и потянулся. Там, на соседнем холме, рядом с табличкой «МИНЫ», заходили ходуном кусты, и показалась объемная туша кабана. Он поднял рыло и некоторое время втягивал пятаком, украшенным длинными бивнями, воздух. Потом резко фыркнул и побежал вниз, к лесному массиву.

— Старлей, — окликнул Максима Екимов, закончив чистить зубы. — Через полчаса мы выезжаем в Грозный. Готов?

— Как в Грозный? Решили же, что в Ханкалу.

— Работа у нас такая… — запел подполковник и, перекинув полотенце через спину, пошел одеваться.

От места дислокации отдельного батальона, куда доставили энтэвэшниц, Екимов и Максим пересели на колонну Сибирского округа, идущую «транзитом» мимо аэропорта Северный.

— Работенка появилась, по нашу с тобой душу… Разведчики сорок шестой бригады задержали бойца, вернее, бывшего бойца одного из отдельных батов. Он на дембель уходил три месяца назад и вдруг объявился на рынке. У него с собой фамилии и имена офицеров, солдат, семей, расположение частей…

Сразу вслед за Екимовым и Михайленко за железные ворота бригады въехал бронированный «УАЗ». Из открывшейся двери показались сначала ноги и исполинское плечо в генеральском погоне. Через секунду, выпрыгнув из машины с резвостью восемнадцатилетнего человека, на земле очутилось все атлетическое тело комбрига генерала Зубаря.

— Здравия желаю, товарищ генерал, — отдав воинское приветствие, сказал Екимов.

— А-а, старый знакомый, здравствуй-здравствуй, — обнажив по-голливудски белоснежный ряд зубов, ответил генерал. — Пошли ко мне.

Сорок шестая бригада, раскинувшаяся сетью неисчислимых палаток, прорезанных бетонированными дорожками и островками полковых и батальонных плацев, лежала, словно на блюдце, между Грозным, зданием аэропорта и холмами Толстой-Юрта.