Постепенно корабли переходили на жидкое топливо, но полный отказ от угля случился еще очень нескоро. Тогда погрузка топлива – аврал для всего экипажа превратилась в труд только для небольшой группы людей.

Тут мне вспомнился юмористический рассказ про студентов-заочников. В Новороссийске в 70-е годы было еще много турбинных танкеров, где котельные отделения существовали. Естественно, на жидком топливе. И вот некоторые ушлые ребята из плавсостава рассказывали экзаменаторам в филиале политеха, когда знаний не хватало для хорошей оценки, страсти про свою работу кочегарами на судне и про то, как они не смогли подготовиться по сопромату после этих вот трудовых будней. Преподаватели вспоминали что-то из серии «Товарищ, не в силах я вахту держать» и прочих художественных моментов, размякали и ставили не совсем заслуженные оценки. Ну да, кто что может. Во времена отсутствия повсеместного центрального отопления любимой отмазкой школьников был угар от печки, отчего он и задание не выучил, девушки и дамы могли и ввернуть насчет беременности, ну а матросы – вот так.

Как делал я? А никак. Обошелся тем, что учился и успевал. Может, здесь после войны попаду в студенты-заочники, так тогда и буду ссылаться на угар от печки. Ведь до центрального отопления в каждом доме еще жить и жить. А может, и никак не буду прикрывать свою безалаберность. Причин тут будет много, от добросовестности до немецкой пули под каким-нибудь хутором или станицей.

То есть хватило меня ненадолго, надо найти еще один способ поднятия настроения. А как спастись от горестных дум и размышлений? Подумать о чем-то более приятном, если, конечно, это получится. О чем? Ну, пусть о женщинах, вот только не об Ирине.

Вот слыхивал я такое выражение, что первый бой, как и первая женщина, никогда не забывается. Помню ли я свою первую женщину? Да, конечно. А помню ли свой первый бой? Да, вроде как еще не забыл. С тех пор миновало не много времени, и после него я контузий не получал.

Но вот Андрей – были ли у него женщины до того, как он пересекся с моим «я»? Не знаю, могло и не быть. Тогда отношения между дамами и кавалерами могли и сильно отличаться от современных мне.

Помню, мне соседка Клавдия Павловна говорила про популярный когда-то роман «Дети Арбата», что он неправдив, ибо тогда девушки себя так не вели, как господин Рыбаков написал. Я помню, что тогда возражал, ссылаясь на то, что во все времена случались внебрачные беременности. Но не убедил. Да и как убедить – она-то тринадцатого года рождения, поэтому про девушек в тридцать седьмом году знала побольше, нежели я. Возможно, что соседка все же была права. Всё зависит от круга общения. Ну, не входят в твой круг общения проститутки, так и не ориентируешься на них и их существование. Хотя да, они есть. Но не будешь же использовать их как мерило отношений мужчин и женщин. Поэтому Рыбаков видел одних девушек, а Клавдия Павловна других. Ну, это в том случае, что он честно описывал то, что видел тогда, а не сочинял.

Я сосредоточился на воспоминаниях о Вале, с которой мы прожили около месяца вместе когда-то давно и не здесь. Но тут и крылась засада, что, начав вспоминать о первой женщине, я вспомнил и о том, о чем совершенно не собирался: о первом бое.

Точнее, о первом дне боев, потому что он распадался на несколько осколков, сидящих в памяти. Утро этого дня началось на левом отроге горы Тетки, в неглубокой ячейке, которую я и предыдущий матрос смогли выдолбить до размеров уставного окопа для стрельбы лежа. Дальше не пускал каменистый грунт. Впрочем, если сползти чуть пониже, имелось укрытие – что-то вроде «лисьей норы», только, естественно, поменьше (я имею в виду не нору обычной лисицы, а разновидность укрытия). Мы с предшественником разрыли естественную расселину, видимо, на месте засохшего родника. И даже получилось подкопаться под плиту и вырыть там пространство, чтобы, скорчившись, разместиться под ней. Так что я рассчитывал при обстрелах прятаться туда, а при атаках перебегать в ячейку. Как-то наподобие того раньше было принято в крепостях. Солдатики сидели при обстрелах в убежищах из камня или бетона, а при атаке выскакивали на стрелковую позицию на валу. Отбили атаку – и айда обратно, пока артиллеристы врага не обстреляли. Думаю, что плита естественного камня прикрыла бы от минометной мины. Вот насчет снаряда я не был уверен.

Я еще подумал, что в этих местах дольмены встречаются. Они сложены из многотонных каменных плит, но насухо. Вот интересно, выдержит ли дольмен попадание снаряда или нет? Вроде бы плиты мощные, но не завалится ли конструкция от удара? Если да, то название «домик мертвых» для дольмена будет в самый раз. Одновременно и позиция, и мавзолей.

Справа от меня был Пашка Рыжий, его окопчик был чуть повыше по склону. Левее и ниже был окопчик Филатова. Я вчера, как знакомились, упустил, как его зовут, а фамилия в памяти осталась. Он, кажется, был с эсминца «Незаможник». Отделением командовал старшина первой статьи Лещенко, он уже успел побывать под Очаковом, под Севастополем, да и под Новороссийском тоже. После ранения у него слегка дергалось левое веко – словно подмигивал собеседнику. Лещенко наскоро спросил, что я умею, хмыкнул на мои слова, что немного, и сказал, что тут все такие. Даже он, хоть и больше всех воевал, всего не постиг, так что пока ты воюешь, то все время учишься. Следующий вопрос был про то, каким оружием я владею. Я перечислил, но добавил, что вот, собирать и разбирать умею, а приличной стрелковой практики не было. Лещенко ее пообещал, и даже каждый день, если румыны не одумаются. Воспользовавшись моментом, я попросил показать, как нужно обращаться с РГД, а то не умею совсем. Старшина обещал показать, а пока конфисковал обе моих гранаты и заменил их своими лимонками. Как он объяснил, боец не должен бояться своего оружия. Если бояться подорваться на своей гранате, то это либо произойдет, либо гранатой я не воспользуюсь. Тут согласен с начальством целиком и полностью. Дальше были другие пояснения по остальным вопросам бытия и службы. Вечером он действительно показал, как с РГД обращаться.

День склонялся к концу, солнышко уже было низко. Может, в Абинской еще дольше светить будет, там место ровное, а здесь уйдет солнышко за гору – и привет, ночь, привет, темнота. День был еще теплый, как в горку пойдешь, так и жарко станет. Лес стоял по большей части еще зеленый: октябрь еще, октябрь, заморозков не было, потому и листья не спешат падать. Хотя под срубленными снарядами деревьями желтого листа много. К вечеру даже туман в долине стал собираться, и стало ощутимо холоднее. Так что до утра зубами постучу.

Я занимался хозяйственными вопросами, оборудуя свою жизнь на новом месте. Было пока тихо, чем я и пользовался, но старательно сгибался там, где подозревал, что меня увидят румыны. Хотя и Лещенко говорил, что здесь румынских снайперов нет. У немцев они бывают, но далеко не повсеместно. Но немецкие пулеметчики работают куда интенсивнее румынских, Если им не портить жизнь, то они могут высунуться из окопов не давать. Высунешься – режет очередь, не высовываешься – все равно по брустверу бьют пули. Установит пулеметчик приклад на колышек и получает возможность точно стрелять по брустверу хоть во тьме, хоть на свету.