Беззвучно добавляет пару слов, но если расшифровать по губам, то Смолин в превеликом шоке.

Егор мрачнеет и расстроенно опускает глаза. Он как книга открытая. Платон послушно возвращается к Акуле. Фанат почему-то именно меня просит сделать фотографию. Видимо, считается, что девушки лучше фоткают?

— Давайте. — Тянусь к его телефону.

— Можно на ваш айфон, а вы потом мне перешлете?

— Ладно. — Иду за ним.

Мужчины встают у синей машины, которая даже с выключенным движком выглядит мощно и агрессивно. Я подхожу ближе, ловлю ракурс. Тошнота волнует. Она перекликается с головокружением. Смолин-старший совсем меня затыркал, я ежесекундно ожидаю гадости, поэтому так и реагирую. Организм протестует против его присутствия. Не надо было мне ехать.

Платон улыбается — я делаю кадр. Потом еще один, и еще.

Фанат кладет руку на плечо Смолину, и тот, прищурившись, позволяет.

Я делаю еще один кадр. Платон смотрит не в камеру, а на меня.

Глава 15

Короче, это был эпик фейл.

У меня чуть подрагивают пальцы, во рту пересохло. Нужно кому-то рассказать, получить поддержку. Или взорвусь!

Смолин-старший прокатился без разрешения на ауди. Воспользовался тем, что по документам хозяином пока еще был его личный фанат.

Все еще заряженный после своих тестов, прокатился он так, что я думала, она не выживет. Потом хлопнул дверью излишне громко и направился ко мне. Чтобы выдать какую-то гадость. Сто процентов.

Я была предельно возмущена его самодеятельностью, а еще растеряна. Чувствовала себя некомфортно. Егор, к несчастью, как сквозь землю провалился.

Платон открыл рот. Хотела сказать ему: «Не смей больше никогда так ездить на моей машине. Вообще прикасаться к ней». Вместо этого получилось:

— Непривычно видеть вас без мамы. Или она где-то поблизости? Людмила Михайловна, ау! — Я начала демонстративно озираться.

Всю неделю она приходила к нам в обеденный перерыв, чтобы похитить Платона на два часа. Мамина корзиночка охотно похищался, потом, правда, отыгрывался на мне.

Смолин закрыл рот и как будто немного покраснел. Однако не удалось рассмотреть его реакцию как следует и насладиться ею. Он зло прищурился, оставив на мне несуществующие, но вполне осязаемые ожоги, и сообщил:

— Я скинул тебе полтинник. Пожалуйста. — Развернулся и отправился в гараж.

Обезумевший от счастья фанат как раз выбрался из ауди и проводил Платона восторженным взглядом. От беспомощности крикнула вслед:

— Я не просила!

Смолин обернулся:

— Тачка норм, садись и уезжай.

Кровь закипела в венах. Я прошлась туда-обратно, выглядывая Егора, который убежал в кабинет распечатывать договор купли-продажи.

А потом замерла, осознав, что я не в порядке. Хорохорюсь, но на самом деле ужасно скучаю по семье.

Я никому не нужна и бесконечно одинока в этом чужом городе. И Платон усиливает это ощущение, непонятно только зачем. К чему эти качели? Скинул полтинник, чтобы что? Я чувствовала себя обязанной? Утереть нос?

Быстро смахнула выступившие слезы. Я не просила его. Вообще ни о чем не просила и не собиралась. Тоска пробрала до костей. Я зажмурилась, мечтая оказаться дома, в безопасности, с родителями.

***

«Я в таком восторге от Егора, — пишу в чат енотов через час. — Он будто прошел терапию. Ментально здоровый во всех смыслах мужик».

«Подробности?»

«Когда фанат фотографировался с его братом, Егор даже не расстроился».

И это действительно так. Хозяин аудюхи почти сразу узнал Смолина-младшего, но фотографироваться бросился именно с Платоном. Мне было бы обидно, честно, я бы расстроилась. Егор и ухом не повел — остался в том же прекрасном расположении духа, в каком и был. Единственное, что его зацепило, — это проблемы с синей боевой «Субару», на которой Охотники за штормами участвуют в ралли. Важные соревнования все ближе, машина должна быть в полном порядке.

«О-о-о, с твоим боссом фоткаются фанаты. Вот это круто!»

Сжимаю телефон вмиг вспотевшими ладонями. Вообще-то я на другой эффект рассчитывала.

«Господи, Кира, речь вообще не о том!»

«Я тебя поняла, душа моя. И фаната понимаю. Егор... слишком сладенький на мой вкус. И на твой».

«Тебе назло сегодня же сделаю ему минет».

«Ммм, я бы на твоем месте не спешила».

Василиса:

«Можно фото для сравнения? Привет, девочки».

Отправляю сегодняшнее фото.

«Левый, — тут же пишет она. — Просто огонь».

«Справа не Егор! У меня нет его фотографии».

«Уже неважно, бери в красном».

Закатываю глаза и убираю телефон в сумку. Вот как с этими бестолковыми женщинами дружить?

Тем временем «сладенький», но просто замечательный во всех отношениях Егор провожает бывшего хозяина ауди к такси. В моей сумке договор купли-продажи, документы на машину и ключи. Стою тихонько, никого не трогаю, самой себе улыбаюсь. Как бы там ни было — сегодня сделано важное дело.

Я переживала, что буду выбирать машину одна. Обычно такими вопросами занимался брат.

Смолин-старший с отцом и механиками обсуждает проблемы «Субару», я стою чуть поодаль, озираясь по сторонам и прикидывая, пора ли уезжать. Немного страшно гнать одной ночью по трассе на новой машине, но, думаю, с навигатором мы как-нибудь справимся.

— Ну что, готова? — спрашивает Егор, возникший рядом.

— Готова к чему? — улыбаюсь, вновь оглядываясь.

Изнутри святая святых, гараж Смолиных, — как декорация к дорогому фильму о гонках. Я сама словно оказываюсь в фильме — полуразобранные тачки, запчасти, шины. При этом здесь относительно чисто и свежо. Ни пыли, ни сажи.

У стены стенд с кубками, медалями и фотографиями. В центе стоит синяя акула, вокруг которой гонщики и механики круги наматывают. Не хватает только полураздетых девчонок с разноцветными волосами. Осматриваю себя — все, что есть. Я действительно здесь одна-единственная девушка. На часах восемь.

Становится немного неуютно. В красках представляю недобрые комментарии под своим некрологом. Вроде: «А на что она рассчитывала, когда ехала ночью в гараж?» Но Егор как всегда беззаботно улыбается и деловито сообщает:

— Как к чему? Машину нужно обмыть.

— Я же за рулем.

— При чем здесь вообще ты?

Через минуту мы все высыпаем во двор. Один из механиков выезжает в центр на моей чистой, аж сверкающей ауди. Они отполировали ее до салонного состояния. Егор вручает одну из двух раздобытых где-то бутылок шампанского. Фонари освещают тусовку, кто-то включает музыку.

Улыбка сама растягивает губы, и я, видимо из-за стресса или недавней истерики, вдруг начинаю пританцовывать.

— Боже, у меня мурашки! Выпускной в универе был менее торжественным, — кричу, вызывая всеобщий взрыв