— И что это значит?

Брэд безрадостно усмехнулся.

— Это значит… да… точно.

— Что произошло, сынок? Еще месяц назад ты был веселым, счастливым, опрятным. А сейчас провалил химию, черт побери! И сколько еще предметов ты не сдал? Сколько еще учителей мне не позвонили? Тех, которые не слишком заботятся о своих учениках, по крайней мере не настолько, чтобы остаться в школе в пятницу после работы и рассказать мне о том, как «съехал» мой сын?

Брэд молчал, Стивен чувствовал растущее разочарование.

— Брэд, просто скажи мне правду. Ты подсел на наркотики?

Брэд замер, потом медленно повернул голову и холодно взглянул на отца.

— Нет.

— Я могу верить тебе на слово?

Уголок рта Брэда пополз вверх — подобие невеселой улыбки.

— Нет, по-видимому.

Стивен вскочил, не сводя глаз с Брэда, — в ответ на скептицизм сына хотелось грязно выругаться. Он отвернулся к стене, не в силах вынести враждебный, исполненный ненависти взгляд парня. Как будто Брэд во всем винит его.

— Почему, Брэд? — прошептал он.

— Почему что? — вопросом на вопрос ответил Брэд.

— Почему ты так поступаешь со мной? Со своими братьями? С собой? — Стивен скрестил руки на груди, надавливая на сердце, которое испытывало физическую боль. В горле стоял ком, но ему удалось справиться с эмоциями, проглотить ком, который душил его. Сын. Страх когтями вцепился в его нутро. Он словно онемел. — Почему? — Он едва расслышал свой голос.

Брэд ответил лишь холодным взглядом.

— Потому.

Потому? Потому?! Что это, черт побери, за ответ? Стивен ждал. Сердце билось в горле. А потом он попятился к двери, поскольку другого ответа, похоже, ему не суждено было дождаться. Спиной ударившись о дверь, Стивен откашлялся.

— Мне опять пора уезжать. В Пайнвилле пропала девочка. — Неужели в глазах сына что-то блеснуло? Признаки сострадания? — Не знаю, когда вернусь. Завтра вечером тетушка Хелен играет в карты — в канасту. Ты побудешь дома с братьями, если я не приеду. Брэд?

Тот отрывисто кивнул, потом откинулся на подушки и закрыл глаза. Стивен еще минуту постоял в комнате, наблюдая, как сын намеренно игнорирует его. Потерпев поражение, Стивен закрыл дверь спальни и только тогда тяжело сполз по стене на пол.

— Что мне делать? — хрипло прошептал он, прикрыв глаза. — Господи, помоги мне, пожалуйста.

В голове негромко шептал голос Дженны Маршалл: «Смелее, Стивен». Если бы все было так просто.

Пятница, 30 сентября, 19.30

Дженна отстегнула поводок от ошейника Джима и со вздохом выпрямилась. Болела лодыжка, но, по крайней мере, оба пса были выгуляны. Она ни за что не стала бы просить об этом одолжении Стивена Тэтчера, хотя он, скорее всего, обрадовался бы возможности еще на пятнадцать-двадцать минут отсрочить возвращение домой. Интересно, он с Брэдом поговорил?

Она гадала, все ли сделала для мальчика.

Дженна отмахнулась от этих мыслей. Кейси права. Единственное, что она может сделать, — поставить в известность родителей. Она обязана им сообщить, а потом отойти в сторону, даже если у этих родителей широкие плечи, красивые глаза, мускулистые бицепсы и от них очень приятно пахнет.

Дженна про себя рассмеялась.

— Гормоны, — прошептала она. Очень хорошо, что больше не придется встречаться со Стивеном Тэтчером. Ей необходимо время, чтобы обуздать вновь очнувшиеся гормоны. — Не хотелось бы наделать глупостей, — сказала она Жан-Люку, который с надеждой смотрел на хозяйку.

Дженна Маршалл редко совершала глупости.

— Я вообще нерешительная, — продолжала она обращаться к Жан-Люку, лизавшему ей руку. И сегодня не исключение. Сегодня она опять уютно устроится одна в углу дивана и будет в одиночестве смотреть старые фильмы. А если повезет, в холодильнике найдет остатки еды, которые можно будет разогреть и съесть. В одиночестве.

Она редко позволяла себе жалеть собственную персону. «Прекрати!» — одернула она себя. Но жалость накатывала снежным комом, и остановить ее было уже невозможно. Ее мысли вернулись к Адаму, к тому времени, когда она была не одна.

— Отлично, — пробормотала она вслух. — Теперь я чувствую себя еще паршивее. — Она со злостью посмотрела на Джима и Жан-Люка. — Хоть вы не упрекаете меня в том, что я погоревала уже достаточно и нужно продолжать жить.

Раздался стук в дверь, оба пса зарычали и припали к полу.

— Место! — приказала Дженна и похромала к двери, чтобы посмотреть в глазок. И вздохнула. Там стоял отец Адама и стучал в дверь ногой.

Она открыла.

— Привет, папа. — Много лет назад потеряв собственных родителей, Дженна была принята родными Адама как дочь. Она кивнула паре глаз, которые выглядывали из темноты квартиры напротив.

— Здравствуйте, миссис Кассельбаум.

Та вышла в коридор — седые волосы тщательно уложены, домашний халат выглажен и накрахмален — как обычно. Она пригладила прическу, немного поправила неизменные жемчуга на шее. Дженна часто думала, что вот так будет через сорок лет выглядеть мать Бивера Кливера.

— Здравствуй, Дженна. Твой молодой человек быстро ушел.

Отец Адама изумленно вздернул кустистые брови.

— Какой молодой человек? Где твоя машина? У дома ее нет.

— У меня нет молодого человека. Входи, папа.

Сет Луэллин, нахмурившись, повернулся к миссис Кассельбаум.

— Какой молодой человек? Где ее машина?

Миссис Кассельбаум заговорщически подалась вперед.

— Она приехала домой с мужчиной. Высокий, чисто выбритый, очень красивый. Белокурые волосы, карие глаза. О ее машине мне ничего не известно.

Дженна закатила глаза.

— Папа, входи. Спокойной ночи, миссис Кассельбаум.

Сет даже не взглянул в сторону Дженны.

— Насколько высокий? Насколько красивый?

Миссис Кассельбаум подняла голову и захлопала ресницами. Ей нравился отец Адама, который все годы, что его знала Дженна, был вдовцом.

— Почти такой же высокий, как вы, — стыдливо произнесла миссис Кассельбаум.

Дженна закатила глаза. Пусть Стивен Тэтчер и не ее молодой человек, но он сантиметров на восемь выше Сета. А то и на все десять. Миссис Кассельбаум опять так захлопала ресницами, как будто собиралась на них взлететь.

— Но не настолько привлекательный, как вы.

Сет засмеялся.

— Да будет вам! — Он наклонился поближе к собеседнице, чтобы она продолжила свой рассказ. — И как долго он пробыл?

Дженна ударилась головой о дверной косяк. Несколько раз. Но эти два сводника по-прежнему не обращали на нее внимания.